..
Переживаний и вынесенных за одну ночь впечатлений хватило бы Рабиновичу с лихвой на целый год жизни...
Ежеминутно раскрывалась дверь, и помещение проглатывало все новые и новые "транспорты" людей; в большинстве евреев, оборванных, забитых, несчастныx...
Особенно поразило нашего арестанта, что "старожилы", завсегдатаи полицейского участка, встречали евреев с особенной радостью, с забористым словечком и приветствием, вроде: "жидовская морда", "собака неверная", "пся крев", в зависимости от национальности приветствующего. Еще больше поражало спокойствие, с которым новоприбывшие принимали все эти лестные знаки внимания. Когда одному из несчастных пленников, тащившему за плечами мешок, который был втрое больше его самого, какой-то широкоплечий оборванец сделал довольно прозрачный "намек" - кулаком под ребра, обладатель мешка, еле устоявший на ногах, заглянул хулигану в лицо с таким видом, будто хотел выяснить, "что, собственно, он этим хочет сказать?"
А остальные евреи, вопреки ожиданиям, набросились на потерпевшего и, насколько Рабинович мог понять, упрекали своего собрата в том, что он суется со своим мешком куда не следует...
"Почему за него не заступились? - подумал Рабинович. - Куда девалась пресловутая еврейская солидарность, знаменитый "кагал", о котором столько кричат "Новое время" и другие так называемые "правые" газеты? Да и вообще, что это за народ такой, который в невыносимых условиях существования ест, пьет, спит, торгует, учится, посещает театры и концерты, танцует и веселится? И откуда берется эта всеобщая к ним вражда? Не может же она быть беспричинной! Нет, здесь что-то есть. Очевидно, в них есть нечто... нечто отталкивающее..."
Дверь снова распахнулась, и в помещение ввалилась новая группа, состоящая опять-таки в большинстве из евреев. Все они говорили одновременно и до того громко, что какой-то пересмешник, ко всеобщему удовольствию, стал их передразнивать: "гер-гер-гер"...
Это заставило группу понизить тон... Но шутнику это не понравилось, и он налетел на них с претензией: почему они шепчутся, секретничают, шаxермаxерствуют...
– Недаром их бьют! - раздался чей-то голос из угла.
– Бить мало! - подхватил второй голос, принадлежавший, судя по манере говорить, интеллигенту. - Мало бить! У этих типов надо все имущество экспроприировать, а самих вырезать, как собак!
Рабинович даже привстал с места, чтобы разглядеть энергичного "интеллигента". Но в это время он встретился с парой глаз, показавшихся ему знакомыми: глаза узнали его.
Глава 16
ВСТРЕЧА
Знакомые глаза принадлежали тому самому пинскому юноше с угреватым лицом, который в числе тринадцати злополучных медалистов подписал телеграмму министру просвещения.
– Шолом алейxем! - приветствовал он нараспев Рабиновича, но тут же, спохватившись, продолжал по-русски: - Ба! Я и забыл, что вы феномен, владеющий всеми языками, кроме своего родного! Что же, неужели и это не дает правожительства, коллега Рабинович?
– Вы еще не утратили способности шутить? Как вы попали сюда?
– Как попал? Ха-ха! По той же "протекции", что и вы! Ночь облав! Плевать я, впрочем, на них хотел. Что они мне сделают? Напишут на выезд? Эка важность! Поеду в Пинск! Хотя, чтобы у них так был нос на лице, как у меня есть теперь деньги на дорогу. Вот о своей сестре я действительно беспокоюсь: меня у нее накрыли, и теперь она может лишиться правожительства. Ее муж - ремесленник, переплетчик... Ну, а вас где сцапали?
– Меня? Но чего же мы стоим? Присядьте! - сказал Рабинович, но тут же убедился в том, что уступленное ему раньше место уже занято. Сосед по скамейке, узнавший из разговоров, что край скамейки занимал человек по фамилии Рабинович, немедленно разлегся во всю длину и завёл разговор на тему о евреях с подсевшей к нему девицей, от которой несло сивухой и йодоформом.
– Прямо-таки проходу нет от них!
– Погибели на них нет! - сочувственно отозвалась благоухающая "жрица любви", разглядывая свои элегантные ботинки.
– Сущие микробы! - подхватил "интеллигент". - Особенность микробов, видите ли, состоит в том, что чем больше с ними возятся, тем обильнее они размножаются! Почитайте газету "Знамя" и вы узнаете, что это за племя!..
Интеллигент пустился в рассуждения, а аудитория стала внимательно прислушиваться, вставляя изредка крепкое словцо или длинное ругательство, вызывавшее общее одобрение.
– Стоит ли прислушиваться к собачьему лаю? - сказал Рабиновичу пинский парень и, оттащив своего собеседника в угол, стал его расспрашивать о житье-бытье, о зубоврачебной школе и судьбе посланной министру телеграммы.
– Об этом надо Тумаркина спросить, - сказал Рабинович и в свою очередь спросил товарища о его видах на будущее.
– А, не спрашивайте лучше! - отмахнулся пинчук с усмешкой. - Все мои планы разрушены! У меня, понимаете, вертятся в башке всякие идеи о медицинских изысканиях и открытиях. Хотелось мне в химию удариться! Тянет, понимаете, в лабораторию! С тех пор как Эрлих обнародовал знаменитый препарат, я не могу успокоиться. Сверлит, понимаете, голову мысль, что тем же путем можно лечить не только сифилис, но и рак, туберкулез и прочие несчастья! Да здравствует Эрлих! А знаете ли вы, между прочим, что он "нашенский"?
– Кто? - спрашивает Рабинович, разглядывая выпуклый лоб своего коллеги.
– Кто? - переспрашивает пинчук с досадой. - Профессор Эрлих.
– Что означает "нашенский"?
– Это значит, что он тоже не имеет права жительства, так же как вы, я и все мы! Ха-ха! И если бы вздумал пожаловать сюда, он бы наравне с нами сидел в этом злачном месте и слушал бы лекцию "о микробаx"... Хорошо, что он в Германии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77