Отец помог мне снять плащ и повесил его на вешалку. Мать смотрела на
меня добрым испытывающим взглядом. Он накладывал на меня великую от-
ветственность за все, что произошло или когда-либо произойдет с ее до-
черью.
Меня усадили за стол и открыли шампанское. Жуткая тоска проникла в
мое сердце. Дверца мышеловки захлопнулась. Теперь я как честный человек
был обязан жениться. Эта мысль предстала передо мною во всей неотврати-
мости. Мне стало жаль себя - слишком юного, не успевшего вкусить.
Между тем родители повели со мною светскую беседу. Я отвечал учтиво,
но без душевного подъема. Я старался показаться скучным и туповатым
субъектом. Это давало маленький шанс на спасение.
- Леночка, угости Петю печеньем, - сказала мама. - Вы знаете, Леночка
сама его пекла, - обратилась мама ко мне.
Я покорно взял печенье. С трепетом я ожидал рокового вопроса: "Когда
же свадьба?" - или чего-нибудь в этом роде. Но вопрос почему-то не проз-
вучал. Мне удалось вырваться на улицу. Я шел домой и пел песни, с удо-
вольствием вдыхая юный запах свободы.
Потом я стал избегать Лену.
Я прятался от нее как мог - в школе и на улице. Она записалась в мою
спортивную секцию и дважды в неделю являлась на тренирровки в черных ши-
роких трусах, обтягивающих ноги резинками. Эти трусы окончательно стерли
остатки теплых чувств с моей стороны. Я не разговаривал с нею, словно
вспомнил вдруг, что мы незнакомы.
Она поймала меня на предмет серьезного разговора после зимнего пер-
венства города. Я занял первое место и шел домой в упоении. Брат тащил
рядом мою спортивную сумку, как оруженосец. Вдруг я услышал позади про-
тивный мелкий стук каблучков. Я сразу догадался.
Она поравнялась со мною и, придав брату легкий, но повелительный им-
пульс в спину, сказала ему:
- Оставь нас наедине!
Брат посмотрел на меня с сочувствием, но повиновался.
Она изобразила на лице сложную гамму чувств. Я ничего не изобразил,
кроме унылого ожидания. И тут она выдала классическую сцену оскорбленной
и покинутой невинности. Я почувствовал себя законченным подлецом. Вместе
с тем решимость никогда ни при каких условиях не жениться на ней - ок-
репла необычайно.
Она заплакала натуральными слезами, чем только ожесточила мое сердце.
- Я никогда, никогда больше не встречу никого! - всхлипывала она. -
Это останется со мной на всю жизнь.
- Встретишь... - вяло возразил я.
- Не смей так говорить! - топнула она ножкой.
С трудом удалось ее успокоить. У своего дома она утерла слезы и попы-
талась улыбнуться.
- Расстанемся друзьями, - сказала она вычитанные где-то слова.
Как я узнал позже, она выскочила замуж сразу после выпускных экзаме-
нов на аттестат зрелости.
Вышеперечисленные любови были исключительно целомудренны, хотя едва
не привели к женитьбе. Во всяком случае, не было даже поцелуев. Это обс-
тоятельство огорчало меня, потому что целоваться хотелось. То есть не
то, чтобы хотелось
- просто являлось общепринятым. Отсутствие поцелуев делало любовь не-
полноценной.
Я твердо решил избавиться от этого недостатка и поцеловать какую-ни-
будь девушку. Очень кстати явилась и девушка. Это было после девятого
класса, на той же даче, где я два года назад несколько ускорил события в
ночном приключении с Верой. На соседней даче отдыхала семья капитана
первого ранга. Его дочка была черненькой, хорошенькой, пухлощекой, с
роскошной косой.
Мы качались на качелях, и она обнимала руками широкую юбку. Мы гуляли
по вечерам, и наши щеки пылали. Рядом с нами всегда вертелся мой брат.
Вообще, во всех моих любовных начинаниях или окончаниях брат играл
скромную, но постоянную роль.
Очень скоро он стал нам мешать. Во взглядах и движениях моей новой
возлюбленной появилась досада. Каникулы кончались. Вскоре она должна бы-
ла уезжать с семьей в свой военный городок, где была военно-морская ба-
за, а поцелуй медлил исполнением.
Произошло все внезапно. Однажды, в очередной раз проводив ее вечером
до калитки, я увидел, что брата отвлекли поиски светляков. Он шарил в
траве, выискивая и пряча в горсти крупные синеватые звездочки. Я уже от-
пустил возлюбленную за калитку, не выпуская, впрочем, ее руки из своей,
но мгновенно оценил обстановку, притянул девушку к закрытой калитке и
быстро чмокнул в щеку, на которой лежал изящный маленький завиток.
Собственно, чмокнул в завиток.
Она с готовностью подставила лицо, прикрыла глаза, и мы стали цело-
ваться уже всерьез, пока не заметили, что нам что-то мешает. Это была
калитка с заостренными полосками штакетника, которая находилась между
нами. Ребра штакетника весьма чувствительно упирались в грудь, а заост-
ренные концы вонзались в подбородок. Однако открыть калитку было нельзя,
ибо для этого пришлось бы хоть на миг оторваться друг от друга. Так мы
обнимались -возлюбленная, я и калитка - пока брат не принес полную при-
горшню светляков. Я одарил ими возлюбленную. Она украсила свою черную
широкую косу и ушла по дорожке, мерцая в темноте, как маленькое удаляю-
щееся созвездие.
После этого до последнего дня каникул мы целовались каждый вечер с
отчаянной добросовестностью дилетантов, которым поручили трудную профес-
сиональную работу. Брат был тактичен и предан. Он истребил всех светля-
ков в поселке. В его взгляде я читал стойкое непонимание необходимости
наших долгих и бессмысленных занятий.
И эта возлюбленная испарилась из моей памяти быстрее летнего утренне-
го тумана, выражаясь изысканно и фигурально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20