ростовщику, приходившему спросить о том, как спасти свою душу, епископ предлагал отдать на сооружение собора деньги, нажитые его ремеслом. Регент певчих собора Богоматери, знаменитый Петр Кантор, к которому также обратились, заметил тому же ростовщику, что было бы еще лучше вернуть деньги тем, кого тот ограбил. Правда, певчий был противником церковной роскоши и не стремился строить собор.Итак, надо было добывать деньги, дабы возвести достойный Бога храм. В религиозном плане цель тогда оправдывала средства. Папы охотно давали на это буллы с отпущением грехов — так поступил, например, в 1202 г. Иннокентий III, чтобы помочь перестройке собора в Эвре. Существовал и другой способ, использовавшийся многими епископами, к примеру, при строительстве Осерского собора: епархиальные или капитульные священники брали самые почитаемые из своих реликвий и носили их по всему своему и соседним диоцезам, доходя иногда даже до рубежей страны и переходя границу. Вдоль всего пути следования они собирали пожертвования для пополнения церковных фондов.Наконец, к суммам, добытым и собранным епископской властью, прибавлялись единовременные пожертвования частных лиц.Внести деньги на сооружение собора — наилучший способ спасти свою душу. Гийом Бретонец, так восхищавшийся, как мы видели, Шартрским собором, восстановленным после пожара 1194 г., замечает, немного играя словами, что огонь, которым была уничтожена старая церковь, спас души всех, кто помог своими деньгами строительству новой. Нам известен один из жертвователей, некий Манассе Мовуазен, который в 1195 г. даровал шартрской церкви Богоматери ренту в 60 су; эта рента была целенаправленно предназначена на перестройку церкви (ad opus ecclesie); «и когда начатая работа, — говорится в дарительной грамоте, — милостью Божией подойдет к концу, вышеназванная рента останется все равно в распоряжении церкви». Взамен жертвователь просто просит каноников молиться за него в этой церкви в годовщину его смерти. В Париже король Людовик VII дает 200 ливров; рыцарь Гийом де Бар — 50; племянник папы Александра III — две марки серебром. В Осере спустя пять лет после закладки первого камня собора образовалось «братство созидания», состоявшее из группы верующих, желавших получить отпущение грехов, добывая средства, чтобы ускорить окончание строительства храма. Возможно, этот институт был распространен и во многих других местах.Чтобы обладать духовными правами в сооружаемом соборе, достаточно было выделить место, поставить материалы, взять на себя расходы за окно, витраж или любой предмет, служащий культу. Пожертвования такого рода многочисленны: это поле соперничества отдельных лиц и корпораций в набожности. В Суассоне графиня Вермандуа Аделаида, дабы помочь возведению собора, предоставляет из своих угодий Валуа весь строевой лес, необходимый для сооружения кровли; она же дает распиленный на куски и обработанный дуб, чтобы изготовить скамьи для каноников; наконец, она несет расходы по одному из витражей. Другой сеньор из того же края берет на себя еще два окна. В Труа в 1218 г. одно частное лицо разрешает церковному совету брать в своем карьере тесаный камень. В Шартре в 1210 г. канцлер капитула Робер де Беру преподносит в дар одно из окон хора. Этот витраж сохранился до наших дней — он изображает две группы паломников и самого коленопреклоненного пред алтарем жертвователя со следующей надписью: «Robertus de Berou, Camotensis cancellarius». В Париже регент певчих Альбер дает 20 ливров на изготовление скамеек новой церкви Богоматери, а декан капитула Барбедор одаряет храм витражом за 15 ливров. Все эти щедроты и множество других, которые можно было бы упомянуть по картуляриям и некрологам, были выгодно помещены: они приносят дарителям уважение на этом свете и надежды на спасение в мире ином. Каждый христианин, каждая христианская корпорация могут подобным образом содействовать обогащению и украшению храма, возводимого их епископом; и теолог времен Филиппа Августа даже всерьез задается вопросом по поводу одного случая, имевшего место, возможно, в епископство Мориса де Сюлли: «Корпорация парижских проституток просит дозволения поднести в дар витраж или чашу. Может ли епископ принять сей дар? Да, если только он сделан без огласки». Морис де Сюлли, широкой души человек, вполне мог решить, что деньги куртизанки стоят денег ростовщика. Благое намерение очищало все.Новая церковь, достаточно широкая, чтобы удовлетворить все потребности службы, достаточно высокая, чтобы символизировать христианский идеал, говорящая языком лепных украшений и цвета — вот чего желал епископ своим клирикам и народу; признательности и всеобщего восхищения было достаточно, чтобы вознаградить его за труды в ожидании посмертного воздаяния. Творение высокого зодчества доставляло счастье всем — убогим и могущественным. Однако иным оно не нравилось. Были люди, проникнутые монастырским духом, не признававшие пышности даже христианской, денег, даже расточаемых для службы Богу. На протяжении всего средневековья в христианстве сосуществовало два противоположных течения: тех, кто думал, что молитва должна быть главным образом почитанием духа, актом веры, выражаемой просто, в строгих рамках, без церемоний, взывающих к чувствам, и тех, кто, напротив, полагал, что все, что есть прекрасного и ценного в земном, должно посвятить службе Богу. За шестьдесят лет до начала XIII столетия святой Бернар уже с негодованием обличал «огромную высоту церквей, их необычайную длину, роскошь мрамора и росписи». Он видит в них самое суетное из всех сует и заявляет, что «вместо того, чтобы украшать себя позолотой, церковь лучше бы прикрыла наготу своих бедняков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160