И все же он должен возместить тому, кто снова его изловил, понесенные тем расходы на содержание пленного. Другой спорный вопрос: имеет ли право военнопленный, который «дал честное слово» своему победителю, нарушить это слово и бежать? Да, «если хозяин держал его в тесной темнице, когда он был в опасности от смертельной болезни…» или если требовал непомерного выкупа, превосходящего возможности пленного. Следовательно, «владельцу» вменялись две обязанности: хорошо обращаться с пленным (а если речь идет о знатной особе, обходиться с ним в соответствии с его рангом) и не требовать от него выкупа, явно не соответствующего его возможностям.
Определение суммы выкупа, как правило, становилось предметом обсуждения между пленным и тем, кто захватил его в плен; если речь шла о простом наемнике или мелком дворянине, все достояние которого составляла его отвага, – с такого взять нечего. Юноша, оказавшись в самом начале своей карьеры пленником вражеского капитана, дешево отделался: «Поскольку денег у него было немного, и храбрость была ему свойственна куда более, чем скупость, поскольку много заплатить он не мог, он сумел освободиться, отдав доброго коня». Совсем другое дело, когда в плен попадал крупный сеньор, обладатель множества владений, состоявший в родстве с могущественной семьей. В этом случае выкуп мог вырасти до баснословных сумм. Сир де Ла Тремуйль, фаворит дофина Карла, захваченный в плен рутьером Перрине Грессаром, обязался выплатить ему четырнадцать тысяч ливров; а поскольку он был не в состоянии сразу собрать такую сумму, то должен был представить ручательства и прибегнуть к помощи друзей, которые взяли на себя обязательство выплатить Перрине различные суммы. Капитулу кафедрального собора в Невере пришлось заложить ради этого часть ковчегов на сумму в тысячу экю; епископ и капитул города пообещали в качестве гарантии отдать половину вина из своих подвалов; маршал Бургундии отдал ростовщику два золотых пояса и шесть серебряных чашек. Кроме того, Ла Тремуйлю велено было оставить заложниками «людей высокого звания», и только при этом условии он мог получить свободу раньше окончательного расчета.
Выкуп представлял собой долг чести (даже если пленный был взят в результате предательства). Пленник, временно отпущенный для того, чтобы собрать необходимые средства, а впоследствии отказавшийся платить, считался бесчестным клятвопреступником. Следовательно, попасть в плен было самым страшным бедствием не только для самого пленного, но и для всей его семьи, поскольку в этом случае семейной солидарности следовало проявить себя в полную силу. До чего же трогательны признания, сделанные герцогиней Алансонской Жанне д'Арк, когда она поручала Орлеанскую Деву заботам своего мужа, который попал в плен в одном из более ранних походов, провел пять лет в заточении и был отпущен только после того, как за него заплатили выкуп в двести тысяч экю: «Жаннетта, я очень боюсь за своего мужа. Он только-только вышел из тюрьмы, и нам пришлось потратить столько денег, чтобы заплатить за него выкуп, что я готова молить его остаться дома». Не менее выразителен и ответ Марии Бретонской ее сыну, Людовику II Анжуйскому, удивленному тем, что лишь на смертном одре она открыла ему существование казны в двести тысяч экю, а перед тем всю свою жизнь хранила тайну. Оказывается, она всегда боялась, как бы Людовик на войне не попал в плен, и держала свой клад наготове, чтобы сыну не пришлось выпрашивать за себя выкуп…
Сколько семей было доведено до полного разорения тем, что им пришлось выкупать одного из родственников, – и такое можно было увидеть во всех классах общества! Вот горожанин из Периге, который, укрывшись в церкви и схваченный там англичанами, вынужден был продать все, что у него было, чтобы заплатить выкуп, после чего впал в крайнюю нищету; а вот семья мелкого дворянина Варамбона, доведенная до такого оскудения, что бресский бальи, пришедший за дочерью Варамбона, чтобы отвести ее к бабушке, не смог исполнить своего намерения, поскольку девица лишена была одежды и сидела почти что голая.
Наконец, были и такие, кто не мог заплатить, поскольку уж слишком нуждался. А иногда требуемая сумма превосходила возможности даже семьи принца. И в том и в другом случае людям приходилось годами вести существование узников. Хорошо известна судьба Карла Орлеанского, взятого в плен при Азенкуре и проведшего в английских тюрьмах юность и зрелые годы; но сколько других пленных, разделивших его участь, так никогда больше и не увидели родного края! Даже Иоанн I Бурбон, ставший пленником одновременно с Карлом Орлеанским, умрет в заточении в Лондоне двадцать лет спустя, потому что его семья не сможет собрать двести пятьдесят тысяч экю, которые за него потребовали…
Следовательно, пленный представлял собой в руках обладателя настоящий капитал и мог стать предметом выгодных сделок, причем его ценность менялась в зависимости от состояния рынка – то есть от большей или меньшей вероятности выплаты выкупа. После битвы при Антоне кондотьер Родриго де Вильяндрандо, пообещав одному из пленных свободу, тайно вызнал у него сведения о материальном благополучии других узников, выкупил за бесценок тех, кто представлял наибольший интерес с этой точки зрения, а затем оценил в несколько раз выше той цены, за которую приобрел (среди этих пленных был и де Варамбон)28 . Обмен пленными и торговля ими были обычным делом, и для правителя одним из способов расплатиться со вспомогательными войсками было подарить им определенное число плен­ных. Парижский горожанин рассказывает историю некоего пленного англичанина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99