Однако из-за бюрократических проволочек аппарата торгпредства мы не могли быстро и оперативно решить порученную нам задачу, то есть принять на месте решение о типах и количестве подлежащих закупке самолетов. Я, видя такое дело, попробовал послать телеграмму по адресу: «Москва, Иванову». Торгпредовское начальство телеграмму задержало и запретило передавать ее в Москву. Только после того, как я объяснил Тевосяну, что, предвидя возможность каких-либо затруднений и учитывая важность задания, Сталин разрешил при осуществлении нашей миссии обращаться непосредственно к нему и для той цели дал мне шифрованный телеграфный адрес: «Москва, Иванову», он согласился и приказал не чинить препятствий.
Буквально через два дня был получен ответ, предоставляющий право на месте определить типаж и количество закупаемых самолетов без согласования с Москвой. Такая быстрая реакция на мою шифровку буквально потрясла торгпредовских чиновников. Работать стало очень легко, и поставленная перед нами правительственная задача была успешно решена.
В общем, вторая поездка в Германию была такой же интересной и полезной, как и первая, а может быть еще интереснее, потому что если первая носила ознакомительный характер, то эта — деловой: мы отбирали и закупали интересующую нас авиационную технику.
В день возвращения в Москву из Германии, вечером, я был вызван к Сталину, у которого находились Молотов, Микоян, Маленков и Шахурин. Со мной долго и подробно беседовали, сперва в кремлевском кабинете, а потом за ужином на квартире у Сталина.
Сталина интересовало все: не продают ли нам немцы старье, есть ли у них тяжелые бомбардировщики, чьи истребители лучше — немецкие или английские, как организована авиапромышленность, какие взаимоотношения между немецкими ВВС — «Люфтваффе» и промышленностью и т.д.
Участвовавших в беседе, естественно, больше всего интересовало: действительно ли немцы показали и продали нам все, что у них находится на вооружении, не обманули ли они нашу комиссию, не подсунули ли нам свою устаревшую авиационную технику.
Я сказал, что у нас в комиссии также были сомнения, особенно в первую поездку, но сейчас разногласий на этот счет нет. Мы уверены, что отобранная нами техника соответствует современному уровню развития немецкой авиации.
Сталин предложил мне представить подробный доклад о результатах поездки, что я и сделал».
Сталин послал Яковлева с личным поручением еще и в третий раз. Случилось это (в ноябре 1940 года) так:
«— Вас срочно вызывают в Кремль к Молотову.
В Кремле пустынно, правительственные учреждения по случаю праздника не работали, безлюдными были коридоры Совнаркома.
Молотов сразу меня принял и сообщил, что я назначен в состав правительственной делегации, отправляющейся в Германию.
— Завтра в 9 часов вечера вы должны явиться на Белорусский вокзал, поедем в Берлин. Это указание товарища Сталина.
— Но как же завтра? — удивленно спросил я. — Ведь у меня нет заграничного паспорта, и вообще я совершенно не подготовлен к поездке.
— Ни о чем не беспокойтесь, все будет. Чемоданчик со свежим бельем найдется? Больше ничего от вас не требуется. Значит, завтра ровно в 8 (так в оригинале) на Белорусском вокзале…»
«По возвращении в Москву, — вспоминал конструктор, — меня сразу же, чуть ли не с вокзала, вызвали в Кремль.
В приемной, здороваясь, Молотов засмеялся:
— А, немец! Ну теперь затаскают нас с вами.
— За что?
— А как же! С Гитлером обедали? Обедали. С Геббельсом здоровались? Здоровались. Придется каяться.
В этот вечер обсуждалось много всевозможных вопросов, большей частью не имевших отношения к авиации, но меня все не отпускали и нет-нет да и расспрашивали, что нового видел я в этот раз в Германии. Сталина, как и прежде, очень интересовал вопрос, не обманывают ли нас немцы, продавая авиационную технику.
Я доложил, что теперь, в результате этой, третьей, поездки создалось уже твердое убеждение в том (хотя это и не укладывается в сознании), что немцы показали истинный уровень своей авиационной техники. И что закупленные нами образцы этой техники — самолеты «Мессершмитт-109», «Хейнкель-100», «Юнкерс —88», «Дорнье-215» и другие — отражают состояние современного авиационного вооружения Германии.
И в самом деле, война впоследствии показала, что кроме перечисленных, имевшихся в нашем распоряжении самолетов, на фронте появился только один новый истребитель — «Фокке-Вульф-190», да и тот не оправдал возлагавшихся на него надежд.
Я высказал твердое убеждение, что гитлеровцам, ослепленным своими успехами в покорении Европы, и в голову не приходило, что русские могут с ними соперничать. Они были так уверены в своем военном и техническом превосходстве, что, показывая секреты своей авиации, думали только о том, как бы нас еще сильнее поразить, потрясти наше воображение и запугать.
Поздно ночью, перед тем как отпустить нас домой, Сталин сказал:
— Организуйте изучение нашими людьми немецких самолетов. Сравните их с новыми нашими. Научитесь их бить.
Ровно за год до начата войны в Москву прибыли пять истребителей «Мессершмитт-109», два бомбардировщика «Юнкерс-88», два бомбардировщика «Дорнье-215», а также новейший истребитель «Хейнкель-100». К этому времени мы уже имели свои конкурентоспособные истребители — ЛАГГи, ЯКи, МиГи, штурмовики и бомбардировщики ИЛы и ПЕ-2».
Яковлев — единственный из тех, кого можно назвать «личным агентом Сталина», который умер своей смертью (из числа известных нам советских граждан).
* * *
В. Кардин в своей статье в еженедельнике «Совершенно секретно» рассказал о расследовании, проведенном им по жизни польского генерала Кароля Сверчевского, в честь которого на банкете по случаю Парада Победы Сталин поднял тост:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159