На удочку попались и Сталин, и разведчики, и дипломаты.
В конце мая первый заместитель Госсекретаря США С. Уэлс сообщил на приеме послу СССР в США Уманскому о готовящемся нападении Германии на Россию. В тот же день Уманский сделал заявление для печати: «Представляемая Советскому Союзу информация в Лондоне и Вашингтоне преследует цель спровоцировать конфликт между Германией и СССР».
В Берлине только ухмыльнулись, читая это заявление.
И все же была ли хоть в одном из многочисленных предупреждений, ложившихся на стол Сталина, названа точная дата нападения Германии на СССР? Предоставим слово авторитетным экспертам.
Перед проведением Токийского международного симпозиума, посвященного Рихарду Зорге, задан вопрос сотруднику отдела информации Министерства обороны Никанорову. Японца интересовало, сообщил ли Зорге точную дату нападения немцев на Советский Союз, как об этом писали раньше некоторые авторы книг о Зорге. Категорический ответ прозвучал так: «Среди хранящихся материалов об отношениях между Советским Союзом и Германией нет документов, в которых бы сообщалась точная дата нападения. Таких телеграмм нет. В сообщениях Зорге указывалось довольно точное время начала военных действий — вторая половина июня. Что касается указания Зорге на 22 июня 1941 года, то, я думаю, что его придумали авторы книг о Зорге. После того как имя Зорге стало знаменитым, некоторые авторы, для придания большего интереса к своим произведениям, скорее всего, подправили сообщение Зорге».
В «Красной Звезде» 16 июня 2001 года были опубликованы материалы круглого стола, посвященного 60-й годовщине начала войны. Одному из участников, сотруднику пресс-бюро Службы внешней разведки РФ, Владимиру Карпову, задали вопрос: «Еще в 1960-е годы опубликовали телеграмму „Рамзая“ с предупреждением: война начнется 22 июня. После этого и говорилось, что Зорге точно назвал дату». Ответ полковника Карпова был четким: «К сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущевские времена. Разведка не назвала точной даты, не сказала однозначно, что война начнется 22 июня».
Что касается телеграммы из Берлина о сообщении Брайтенбаха от 18 июня 1941 года, где он прямо указывает, что нападение состоится 22 июня в 3 часа ночи, то в архивах СВР ее нет и не может быть. Как мы уже знаем, она была направлена через посла Деканозова по линии МКИД, вызвала возмущение Берии, которому, видимо, была доложена, и затерялась где-то либо в архивах МИДа, либо в бумагах Берии, либо была уничтожена. Та же участь, скорее всего, постигла и сообщение «Монаха» из Хельсинки, если оно вообще существовало.
А теперь еще один, последний, вопрос. Была ли сама разведка, запуганная, истерзанная репрессиями и чистками, полностью готова к войне? Какой, как вы думаете, последний документ был направлен в Берлинскую резидентуру 22 июня? О приведении резидентуры в боевую готовность? О введении в действие условий связи с резидентурой на особый период? О сожжении шифров и кодов? О мобилизации всех сил на отпор врагу?
Нет, не угадаете. Это была шифртелеграмма с разрешением одному из работников резидентуры нанять местную няню для ухода за ребенком и выплачивать ей определенную сумму…

Глава 8. ГОДЫ ВОЙНЫ
Горе — оно горе для всех
Итак, 22 июня 1941года… Началась Великая Отечественная война, принесшая неисчислимые бедствия советскому народу и продемонстрировавшая его героизм, единство и беспримерное терпение.
Попробуем еще раз попытаться ответить на вопрос, кто же виноват в том, что война обрушилась на нашу страну столь внезапно. На поверхности один ответ: Сталин, который не доверял ни докладам разведки, ни предупреждению Черчилля, ни показаниям перебежчиков. Однако есть один довод в его защиту: он должен был вылавливать сообщения разведки среди сотен других докладываемых ему бумаг — о производстве тракторов, о ходе посевной, о раскрытых «заговорах», о неурядицах в работе транспорта, о выпуске самолетов, о новых театральных постановках, о решениях «Особого совещания», о предоставлении отпуска тому или иному члену Политбюро, о Государственном плане на второе полугодие 1941года… Боже мой, да всего не перечесть!
Такова участь диктатора, каким был Сталин. И лишь одного не было среди этого множества бумаг — аналитического документа с оценкой всей поступающей по линии разведки информации. Он сам был главным и единственным аналитиком, ибо ни в одной из советских разведывательных служб не было серьезного аналитического подразделения, а тем более не было органа, который мог бы на основании всех имеющихся данных представить ему глубоко обоснованное заключение с четким и прямым ответом на вопрос: начнется ли война и когда? Ни на заседаниях Политбюро, ни на совещаниях с военными и хозяйственными руководителями этот вопрос не обсуждался.
Значит, вроде бы виновата разведка? Может быть и так: ведь ни одному из ее руководителей, и прежде всего Берии, Меркулову, Фитину и Голикову, не хватило или мужества, или желания, или ума для того, чтобы создать подобные подразделения, с их помощью прийти к определенному выводу и не побояться при докладе вождю произнести сакраментальное слово «война». Этого слова боялись — ведь даже в последнем предвоенном оперативном указании в Берлинскую резидентуру Центр запрашивал не о возможности в о й н ы, а о возможности немецкой акции против СССР.
Виновата ли разведка? Да, бесспорно. Но ведь там работали живые люди — честные, неглупые и храбрые, они доказали это позже, на полях сражений и в тылу врага — и у всех были жены, дети, матери, и все они, чудом уцелев, едва оправились от ужасов 1938 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159