— Шинкаренко, не скули! Тебе мотор подбили вчера вечером, а теперь день только начинается…— И когда мотор восстановят — еще неизвестно, — вставил Женя. — Без плана, без широкой перспективы жить не могу. Люблю во всем ясность.— Ты, широкая перспектива, — примирительно сказал Гринев, — съездил бы да убил парочку дроф на жаркое, пока свободен.— Идея! На пользу общества готов и поохотиться.— Езжай на моей легковой, — сказал Гринев.— Есть! А приеду с добычей, дадите самолет?— К этому времени и твой по плану будет готов!Слова «по плану» Борзяк произнес с ударением.Шинкаренко вскинул на плечо трофейную японскую винтовку и направился к машине, напевая: «Я на подвиг тебя провожала…»— Хорош парень, — сказал вслед ему Гринев.— Парень что надо, — подтвердил Борзяк. — Только он не Женя, товарищ командир.— Как — не Женя?— По личному делу — Игнат Михайлович Шинкаренко.— Имя Игнат не нравится, что ли? Хорошее имя.— Жена это его перекрестила, так, говорит, красивей, — Борзяк глянул на часы. — Сейчас вылетают звенья Комосы и Кулакова. Через сорок минут — вы с комиссаром.На стоянке будто ожидали, когда начальник штаба произнесет эту фразу: едва он смолк, как разом взревели моторы. Через две минуты самолеты были в воздухе и в разных направлениях пошли на разведку.— Порядок! — с гордостью сказал Гринев. — Кажется, и вчера в это время поднимались.— По расписанию, — уточнил Борзяк. — Вчера в этих направлениях вылетали на полтора часа раньше. В одно время нельзя посылать: истребители противника могут подкараулить.— Разумно.— А как же! Расчет и аккуратность — мать порядка и дисциплины, — сказал капитан и сослался на исторический пример из времен мировой войны, когда из-за опоздания с атакой на пять минут погибла целая пехотная дивизия.Ударились в воспоминания. Гринев рассказал забавный случай из курсантской жизни. Зная, что в этой же самой школе я недавно учился на курсах комиссаров, он спросил:— Начальником-то там все еще Закс?— Нет. Сейчас другой.Я вспомнил, как меня вместе с пятью курсантами чуть было не выгнали из истребительной авиации перед самым окончанием школы и как Закс не позволил этого сделать.Было лето. Субботний день. Нашей летной группе посчастливилось: отлетались раньше всех. На этом завершалась программа нашего обучения на И-5, а следом мы должны были приступить к полетам на И-16. Инструктор Николай Павлов, не дожидаясь, когда закончит полеты весь отряд, отпустил нас в казарму и в знак поощрения за успехи разрешил увольнение в город. С ночевкой!— Представляю, как вы к своим зазнобам поскакали! — заметил Коля.— Вот именно, поскакали, и на радостях позабыли, что надо идти строем…А незадолго перед тем в школу прислан был новый командир бригады, чрезвычайно суровый насчет строевой подготовки. Стоило ему заметить кого-нибудь из нас в гарнизоне в рабочее время вне строя, — так сразу на гауптвахту… По аэродрому мы шли ватагой, а как приблизились к проходной — выстроились. Командир бригады из окна своего кабинета видел все наши маневры. Едва миновали ворота, он нас и перехватил… Мы духом пали, головы повесили, решили, что вместо города придется сидеть под арестом. Но в честь того, что нами успешно были закончены полеты на И-5, он смилостивился, отпустил без всякого взыскания.И вот впятером мы отбиваем по мостовой строевой шаг.Казарма находилась неподалеку от штаба, метрах в трехстах. Дорога к ней сворачивала под прямым углом. Нам нужно было бы по ней и идти, но мы боялись опоздать к поезду, спешили и потому, сокращая путь, свернули на тротуар. Кто из нас проявил эту инициативу, мы потом и сами не могли разобраться. Просто свернули и побежали. А ходить по тротуару строем не разрешалось…Только пришли к себе и стали переодеваться, как опять появился комбриг… Красный от злости, кричит, ругается… Выстроил всю пятерку злостных нарушителей, спрашивает: «Кто первым свернул с дороги?» Мы молчим, словно воды в рот набрали. От одной обиды на себя, что все так глупо получилось, молчим. Он уточняет, кто и за кем шел. На правом фланге оказался Гриша Концевой, дипломатичный такой паренек. Гриша ответил, что шел за таким-то. Командир спросил того… И так получилось, что каждый за кем-нибудь да шел. Вообще-то мы действительно шли гуртом, и трудно было сказать, кто за кем… А комбриг это принял за круговую поруку и от негодования еще больше разъярился… Обозвав нас бессовестными, нечестными, заявил: «Таким нет места в истребительной авиации!» И тут же приказал перевести всех в эскадрилью, летающую на Р-5, а заодно лишил всех отпуска в город.В воскресенье пошли мы к своему инструктору Павлову. Он посоветовал обратиться к начальнику школы Заксу. Никто, кроме Закса, не мог отменить приказ комбрига Ян Казимирович Закс тогда являлся одновременно и начальником школы и комиссаром — полный единоначальник. В понедельник он нас принял. Мы явились к нему в кабинет строем, и старший группы Михаил Сапронов начал докладывать суть дела… А под конец с пафосом, будто на митинге, стал давать обещание, о котором мы договорились еще накануне: «Если вы нас, товарищ военный комиссар и начальник школы, оставите летать на истребителях, то даем вам слово коммуниста — вылететь первыми на…» — и здесь Миша умолк — он позабыл название самолета, на котором мы должны вылететь.У нас от переживания перехватило дыхание. Подсказать, что, мол, на И-16, не могли: уж больно суров был на вид начальник школы. А потом рявкнул во все горло: «…на самолете истребительного типа!»— Ах, и циркачи же! Здорово же вам хочется летать на истребителях? — рассмеялся Закс.Мы в ответ наперебой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101