— Теперь мне больше нельзя командовать эскадрильей: опозорился. Сам заявлю командиру полка…Он достал из-под матраца термос, налил стаканчик спирту и выпил его, ничем не закусывая.Свидание с тем светом на него не подействовало.Видно, пьянство, как и опасную болезнь, трудно лечить, когда оно уже запущено. 7 Утром, когда я беседовал с парторгом о повестке дня партийного собрания, назначенного на вечер, прилетел новый командир эскадрильи лейтенант Трубаченко.Небольшого роста, крепкий, с быстрыми, цепкими глазами, он, едва выйдя из кабины своего И-16, не снимая шлема и перчаток, нетерпеливо спросил:— Ну как, пушки на них стреляют?На истребителях, оснащенных пушками, Трубаченко раньше не летал.— Очень хорошо. Куда лучше, чем пулеметы.— Ну! — воскликнул Трубаченко, искренне удивляясь моему ответу. — А то говорят, они безбожно отказывают… Значит, воевать можно? Вот и прекрасно!Мне известно было о Трубаченко лишь то, что он закончил школу летчиков четыре года назад и принимал участие в майских воздушных боях. По своему воинскому званию он был равен большинству летчиков эскадрильи, а момент, переживаемый нами, был очень серьезен. И по возрасту Трубаченко тоже примерно наш ровесник.Теперь он будет водить эскадрилью в бой.Я внимательно к нему приглядывался.На его круглом, веснушчатом лице появилась озабоченность, когда он быстрым взглядом окинул небо:— Ни облачка… Надо быть настороже, а то самураи опять могут нагрянуть… — и без всякой паузы: — А ну-ка пойдем, погляжу я на эти пушки!Хозяйские, повелительные нотки, прорывавшиеся в его голосе, самому Трубаченко, видимо, нравились.— Вам известно, что у японцев теперь действуют только новые истребители? — спросил он на ходу.— Да, И-96. Раньше, говорят, были и И-95.— Вот и не так! — слив все слова вместе, строго, с оттенком осуждения, возразил он. — Сегодня комкор Смушкевич, полковник Лакеев, майор Кравченко (а он воевал с японцами в Китае) и другие были на нашем аэродроме, рассматривали сбитый японский истребитель и определили, что это не те истребители, которые действовали в Китае, а другие — И-97. У тех были подкосы на шасси, а у этих нет. И вообще, ни один из нас, летчиков, не видел на шасси японских самолетов каких-нибудь переплетов. Значит, у них все здесь модернизированные истребители.Это наблюдение показалось мне правильным, я тоже не замечал каких-либо дополнительных опор на шасси вражеских самолетов. Но зачем он так-то: «Ни один из нас, летчиков…» Или хочет сказать: из давно воюющих летчиков?— У них, наверно, и скорость, и маневренность лучше, чем у И-96? — спросил я.— Разумеется. Но наш И-16 их бьет прекрасно.Трубаченко залез в кабину, дал из пушек пару коротких очередей. Мощный грохот восхитил его. В расспросах он не унимался:— Они же тяжелые, вон стволы какие, торчат, как оглобли. Маневренность самолета не ухудшилась?— Не заметно…Я знал, что Трубаченко, получая назначение, был на приеме у авиационного командования.— Вы там, у начальства, не узнали результата вчерашних боев?— Семь японцев сбили, столько же потеряли. Так что их налет на наши аэродромы дешево им не обошелся. Но они наверняка попытаются еще устроить налет…— Летчикам очень важно знать, что японцы замышляют вообще? В штабе об этом говорили?— Нет. Предупредили, что нужно быть постоянно в повышенной готовности.— А на земле сейчас какая обстановка?— Я об этом не спрашивал: неудобно как-то лезть к начальству с расспросами. Наземных боев пока нет, как будто все тихо.— Странное дело, почему же тогда происходят такие сильные воздушные бои? — Слова нового командира о том, что неудобно лезть к начальству с расспросами, мне не очень понравились. «А кого же можно расспрашивать?»— А черт их знает! Нам об этом не говорят, — с раздражением сказал Трубаченко. — В мае мы тоже так: летали, дрались, потом вдруг японцы на земле перешли в наступление, а у нас и войск на границе почти не оказалось… Чем вы сейчас занимаетесь?Я сказал, что готовлюсь к внеочередному партийному собранию, намеченному на сегодняшний вечер. Эскадрилья воюет шестой день. На фоне общих успехов нашей истребительной авиации недостатки эскадрильи сглаживаются, но мы, коммунисты, сами их прекрасно видим, понимаем и больше уже терпеть не можем.Трубаченко решительно поддакнул.— Когда думаете представиться личному составу? — спросил я.— Приказ о назначении есть. Вечером прибудет командир полка, он меня всем и покажет. А пока расскажи мне о летчиках.Но сделать этого я не успел: поступило приказание на вылет. Трубаченко, не снимавший шлема, бросился к своей машине. Знакомство с летчиками эскадрильи он начал в воздушном бою. Баин-Цаган 1 Как ни крепок был предрассветный сон, но взволнованный голос дежурного, раздавшийся в юрте, пробудил моментально:— Вставайте!.. Приказано всем немедленно быть на аэродроме. Японцы перешли в наступление!— Какое наступление? Где?.. — вскинулся с постели Трубаченко.После успешно проведенных нами воздушных боев как-то не хотелось верить, что противник наступает. Я спросил дежурного, кто ему передал сообщение. Ответ не оставлял места никаким сомнениям.— Как погода?— Прошел дождь. Теперь прояснилось, однако еще сыро.В юрте света не зажигали, голоса смолкли. Одевались в темноте, на ощупь, шелестя одеждой, посапывая и покряхтывая.Когда усаживались в кузов полуторки, кто-то оказал, глядя на полную луну, едва державшуюся над горизонтом:— Уходит… Не хочет показывать самураям путь в Монголию.— Светило создано для влюбленных, — философски заметил другой. — Помаячило Солянкяну с Галей, а теперь и на покой…Раздались смешки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101