– Ну, раз я не имею права есть до самого заката, так я хоть сейчас заставлю свои зубы поработать! – нарушил он торжественную тишину.
Ваваша похлопал его по спине и сказал со смехом:
– У нас есть поговорка: «Большие едоки – малые копальщики». Смотри, чтобы твой нож сегодня вонзился в землю глубже всех, потому что ты больше всех наелся с утра!
Груммох притворился обоженным.
– Ну, если ты так говоришь, тогда я потащу на горбе целого бизона, чтоб откусить кусочек-другой еще и по дороге. Надо же чем-то подкреплять свои силы, друг мой!
Священный карьер был расположен примерно в двух лигах от озера. Ваваша был очень озабочен тем, чтобы его народ прибыл на место раньше других. Надо было занять место поудобнее. Он торопил соплеменников, внимательно следя за тем, чтобы у каждого был нож из оленьих рогов и кожаный мешок. Туда складывались накопанные корни.
Между вигвамами он встретил Харальда.
– Я ищу моего брата Хеоме, – сказал Ваваша с тревогой, – и нигде не могу его найти. Его нет в вигваме, где он живет. И это очень странно, потому что каждый год Хеоме ходил вместе со всеми, и хотя брат не может копать, он от имени всех возносил молитвы.
– И одного моего человека тоже нет, – ответил Харальд мрачно, – Кнута Ульфссона. Я его нигде не нашел. И это тоже странно, потому что раньше он всегда ходил за мной по пятам. Думаешь, они ушли раньше нас, не пожелав дождаться?
Ваваша в задумчивости потер свой медно-красный подбородок.
– Может, они и вправду вышли раньше, – сказал он неуверенно, – и дождутся нас в карьере. И если это так, то они должны уйти одни. У нас все остальные на месте. Но как говориться, «две одинокие собаки добудут не так уж много оленей».
Они больше ничего не сказали, а и отправились, как и положено, бегом в сторону священного карьера.
Какое-то время они двигались в полной тишине, потому что все остальные краснокожие племена еще не проснулись. Вскоре они поравнялись с заболоченным ручейком, протекавшим в неглубокой лощине. Его темная вода пахла неприятно – болотом и разлагающимися останками животных, забредших туда со стрелой охотника в боку, или погибших от каких-либо болезней, например, той, что причиняет ядовитое растение джураба.
Место было, надо сказать, ужасное, в этом мнении все викинги оказались единодушны.
– Уж не притаились ли здесь где-нибудь тролли? – спрашивали они друг друга. Беотуки все время сморкались и сплевывали, чтобы злой дух этого места не проник им в сердце и не отравил их.
А болотные кри привыкли к такой местности, они бодро шагали с улыбками на лицах, точно гниющие корни и падаль не могли причинить человеку ни малейшего вреда. Вдруг из куста терновника, вырисовывавшегося на фоне утреннего неба со странным, зловещим криком вылетела птица. Бегущие люди разом остановились, приглядываясь. Это был болотный ястреб. Перышки его растрепались, некоторые были обломаны. Казалось, он недавно побывал в сражении с другими птицами.
– Ястребы очень храбрые птицы, – заметил Ваваша. – Они обычно не пугаются и не издают криков, когда видят человека. Это дурной знак, друзья мои.
– Смешно человеку останавливаться или поворачивать назад только из-за того, что какая-то престарелая птица вдруг почувствует, что жизнь не так уж и прекрасна, – сказал Груммох.
– Мы обычно стараемся прислушиваться к тому, что нам хотят сообщить звери или птицы, – ответил Ваваша. – Эта птица поведала о своей печали. Кто-то напугал ее рано утром. Этот ястреб испугался не нас, поверь мне.
Они продолжали свой бег, а Харальда все не покидала мысль о Кнуте Ульфссоне, ведь берсерк мог причинить горе не только птице, когда впадал в ярость.
Некоторое время спустя один из болотных людей подбежал к Ваваше, показывая медный браслет, который толстым слоем покрывала хлипкая грязь.
– Я нашел браслет у самой воды, сын вождя, – сказал он.
– Он принадлежит моему брату Хеоме, – посерьезнев, сказал Ваваша. – Нам надо быть осторожнее. Боги обратились к нам дважды. Первый раз через птицу, второй – через этот браслет. Было бы глупо заткнуть уши и закрыть глаза, не видеть и не слышать. Это поданные нам знаки.
– Их всего двое, а нас много, – заметил Груммох. – Что до меня, то я продолжил бы бег, да еще распевал бы при этом во весь голос. И кто может нам что сделать, если к карьеру все идут безоружными ни у кого нет ни меча, ни ножа, ни боевого топора?
Ваваша никак не отозвался на его слова, но в дальнейшем бежал осторожно, глядя себе под ноги и высматривая следы. Временами он склонял голову набок, то на одну сторону, то на другую, как это делают звери, когда силятся что-либо понять.
Но все было спокойно, и наконец они вышли из длинной лощины, где воняла болотная вода и жужжали мухи. Перед ними высился круглый глиняный курган. На фоне голубого неба он казался гладко отполированным шлемом. Человек сорок, не толкаясь, могли бы удобно расположиться на нем.
– Это древний могильник, – пояснил Ваваша. – Он уже был здесь, когда первые краснокожие появились тут, и наши предания гласят, что он пребудет здесь, когда самый последний из нас покинет землю.
– В Англии, на юге, – сказал Харальд, – есть круг, построенный из огромных камней, о котором люди говорят то же самое. Он был уже, там, когда римляне высадились на Британских островах, и останется, когда Одину заблагорассудится погубить мир. Такие вещи существуют, чтобы напомнить человеку, какой он маленький, и что век его едва ли длиннее века весенней мухи.
В молчании продолжили они путь в сторону древнего могильного кургана, за вершиной которого должны были оказаться вырубленные в скале ступени, ведущие вниз, к Священному Карьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40