— Состроил бы этому старому черту, боцману, хорошую рожу, да все равно он ничего не увидит теперь, вот мне и обидно, — пояснил юнга.Между тем боцман, вместе с капитаном, был занят рулем и наблюдением за морем. Кудлатая голова старика, как на шарнирах, вертелась во все стороны, а привычные глаза прорезывали мрак, точно в них сидели электрические прожекторы, в то время еще не изобретенные.— Плохо дело! — бормотал он. — Но это еще только присказка, а сказка-то впереди.И действительно, не прошло и получаса после уборки парусов, как туча, до сих пор таившая то, что несла в своих недрах, стала прорезываться мрачными темно-красными огнями; зарокотал гром, и зашумели ряды бичуемых ветром валов. «Андалузию» подняло на пенистый гребень огромной волны и подбросило словно в самую тучу, затем со страшной силой швырнуло в бездну, причем все судно на мгновение оказалось под водой. Самонадеянный, но еще не привыкший к таким переделкам Эмилио был сбит с ног и покатился по палубе, и если бы не наткнулся на борт, то был бы снесен волной прямо в бушевавшее море. Даже старые моряки едва устояли на ногах. Ни в одном море не образуется таких громадных волн, как в Тихом океане. И нигде во всем мире, не исключая и пресловутого мыса Доброй Надежды, не бывает таких страшных бурь, как у берегов Новой Каледонии. Ужасны циклоны, иногда опустошающие Антильские острова, но и они не так предательски подкрадываются и не отличаются такой продолжительностью, и причудливостью.Бури в Новой Каледонии особенно страшны тем, что не имеют определенного направления, а несутся сразу со всех сторон. Каждая из этих бурь повергает в отчаяние прибрежных жителей; она как помелом сметает их хижины, с корнями вырывает самые большие деревья, а на уцелевших странным образом засушивает плоды и ветви.Когда «Андалузия» благополучно вынырнула из бурливших волн, вдруг наступила зловещая тишина. Казалось, воздух замер в неподвижности. Но гроза продолжалась, и море как-то особенно бурлило. Экипаж, за исключением капитана и боцмана, думал, что опасность уже миновала, и облегченно вздохнул. Не поддался, впрочем, обольщению и дон Педро. Оставив свой пост на корме, он взошел на капитанский мостик и спросил:— Как вы думаете, сеньор Ульоа, долго ли может продолжаться это затишье? Оно мне кажется страшнее целой сотни ударов расходившейся бури.— Вы правы, дон Педро, — ответил капитан, лицо которого при свете фонаря поражало своей бледностью. — Это затишье очень зловеще. Оно означает, что ураган собирается с силой, чтобы сделать решительный натиск» До какой цифры опустился барометр? — крикнул он помощнику штурмана, выходившему в эту минуту из каюты.— До семисот восемнадцати, капитан, — послышалось в ответ.— Так я и думал! — со вздохом проговорил Ульоа. — Это цифра роковая.Туча, словно окутывавшая корабль со всех сторон, вдруг разразилась страшным ливнем. Вода, хлынувшая целыми потоками на палубу, не успевала стекать в многочисленные отдушины вдоль бортов. Немного погодя туча начала редеть и рассеиваться, и сквозь ее клочья на мгновение блеснула луна.Из-за полного прекращения ветра «Андалузия» не двигалась с места. Только шумевшие волны с силой ударяли в крепкие бока судна. Некоторое время на борту царила такая же тишина, как в воздухе. Но затем раздался громкий возглас дона Педро:— Берегись! Шквал находит!Только прозвучало его последнее слово, как туча, соединив вновь свои отдельные части, завертелась со страшной быстротой, причем в ней вспыхнуло бесчисленное множество красных огоньков, сопровождавшихся каким-то странным, постепенно усиливавшимся шумом, в котором слышались шипение, гул, свист и рев. И вдруг, под этот адский шум, «Андалузию» затрепало и зашвыряло во все стороны, как жалкую щепку.Все ее четыре мачты погнулись как тростинки, но, к удивлению экипажа, не сломались; только некоторые из рей и других мелких принадлежностей оснастки были унесены шквалом.— Поставить марсели! — скомандовал капитан, стараясь перекричать бурю. — Живее! Тонем!Действительно, судно, лишенное парусов, не имело никакой устойчивости и закружилось волчком, погружаясь в волны то кормой, то носом. Хорошо еще, что кроме обычного балластного груза — песка, в трюме находилось большое количество чугунных плит, так искусно сложенных, что никакие толчки не могли стронуть их с места. Не будь этой тяжести, корабль неминуемо бы погиб в такую страшную минуту.Когда марсели были поставлены, дон Педро снова чуть не ползком добрался до капитана и подавленным голосом проговорил:— Не видать нам, видно, сокровища старого вождя канаков! Напрасно мы и стремимся за ним.— Ну, это мы еще посмотрим! — ответил дон Хосе.— Неужели вы полагаете, что обойдется без нового натиска бури, да еще, пожалуй, более сильного?— Может быть, и не обойдется. Здешние ураганы так прихотливы, что не следуют никаким законам, и никогда нельзя предвидеть, скоро ли и как они кончатся. Но терять надежду не следует до последнего мгновения. Я вот немало видал бурь, а как видите, все еще цел и невредим.— А удастся ли нам войти в залив?— Этого не могу утверждать. Нас может отбросить в противоположную сторону.— На счастье Рамиресу! — вздохнул дон Педро.— Ну, это бабушка тоже надвое сказала, — возразил капитан. — Я уверен, что сокровище Голубых гор еще не в его руках.— Вы думаете? А может быть, он давно уже там?Капитан, зорко всматривавшийся в небо и море, освещаемые частыми вспышками круглых молний, ничего не ответил, потом, немного погодя, вдруг глухо прошептал:— Господи, помилуй! Вот когда наступает настоящая-то опасность!— Что такое, дон Хосе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13