Как зачарованный, стоял я у аппарата, так тихо и неподвижно, что мог слышать каждый удар своего сердца. Неужели эти неизвестные не заговорят яснее? Не рискнуть ли предложить вопрос, вместо ответа, послать его с нашей собственной высокой мачты, где все было приготовлено для этого? И какой вопрос? Нет ли у еврея какого-нибудь неизвестного мне пароля? Я не знал, что мне думать. Только один человек на всей яхте мог сказать мне это – молодой Гарри Овенхолль, который молча, с полной готовностью и благодарностью работал с нашими машинистами в течение всех этих долгих недель напрасного преследования. Гарри явился ко мне из глубины машинного отделения с бледным лицом, но более ясными голубыми глазами, чем в то время, когда я взял его с собой из Европы и дал ему возможность исправиться, исполняя лишь человеческий долг по отношению к каждому согрешившему юноше. Он сказал мне прямо, что пароль у еврея действительно есть, как для Англии, так и для Франции.
– Мы брали обычно полоску бумаги и писали на ней букву «А» раз пять – с левой стороны и сверху вниз, а с правой снизу вверх. Это мы делали в тех случаях, когда дело шло о наших делах в Лондоне, Париже или Брюсселе. Если мы встречали на улице друга, мы говорили на романском языке: «Kushto bokh», или «mero раl», или что-нибудь в этом роде. Сказав это, один из нас спрашивал, как поживают старые пять А. Паролем было у нас однажды слово «Фордибрас», в Блуа, например, когда мы ограбили дом графа Сенса, который только что приобрел несколько изумрудов императрицы. Не помню, чтобы нам еще раз приходилось где-нибудь пользоваться им.
Я улыбнулся... Намерения еврея были для меня ясны и в Европе, и на острове. Робкий трус, Губерт Фордибрас, которого хитрыми и льстивыми речами успели убедить в его невиновности во всех этих преступлениях, первый должен был попасть в руки полиции, когда все откроется. Это было ясно... ясно, как и неспособность Гарри помочь мне.
– Здесь, в открытом море, не может быть ни «Фордибраса», ни целой азбуки ваших «А», Гарри! – сказал я. – Но вы не виноваты в этом, мой милый! Будь вы на борту у них, тогда дело другое. У них есть в данный момент какой-нибудь пароль, я уверен в этом, и употребляется он только для судов. Я должен выждать... жаль очень, если только сожаление может пригодиться кому-нибудь.
– Вы никогда не встречались ни с одним из их моряков, доктор Фабос?
– Нет, никогда! Милосердный Боже! Что я говорю? Никогда не встречался ни с одним из их моряков? Гарри, почему вы предложили мне этот вопрос?
– Я был уверен, что вы были на борту одного из их судов.
– Я не был ни на одном из их судов, но... посмотрим еще! Кто знает, Гарри, не поможете ли вы мне в этом. Пойдите к капитану Лорри и скажите ему, что у меня есть кое-что новенькое для него и для мистера Бенсона. Весьма возможно, что Европа тут ни при чем.
Он ушел так же спокойно, как и пришел, а я остался у аппарата. Я ни с кем не хотел делиться тем, что у меня было на уме. Мысль, мелькнувшая у меня в голове, могла способствовать тому, что мне достаточно было сказать одно только слово, и я выигрывал или проигрывал окончательно все. Я хотел с помощью телеграфа отправить такое послание «Бриллиантовому кораблю», которое должно было привести нас к их обнаружению и выяснению конечного назначения. Для этого мне достаточно было послать пароль его командиру. Я был уверен теперь, что знаю этот пароль. Он дан был мне несколько лет тому назад, когда труп мертвого моряка был выброшен на берег Паллингской бухты и на теле его нашли один из самых драгоценных бриллиантов Европы. Можете представить себе мое волнение, когда я сел, чтобы привести в исполнение мелькнувшую у меня мысль. Передо мной был аппарат, выстукивавший послание, которое я не мог разобрать. Я сел перед нашей собственной клавиатурой и твердой рукой отстучал на ней слова: «Капитан Три Пальца». Несколько раз повторил я эти слова «Капитан Три Пальца», и больше ничего.
Прошел час, а я все еще сидел один. Никакого ответа не последовало на мое послание и ни малейшего волнения со стороны получателя, послание которого так одурачило меня. Исполняя мое желание, ни Лорри, ни Мак-Шанус не приходили ко мне. До меня доходили звуки ропота волн, плескавшихся о стенки нашего судна.
Пальцы мои устали повторять одни и те же слова. Я сидел, откинувшись на спинку кресла, и размышлял о безрассудстве порыва и заблуждениях человеческого разума. Если на палубе «Бриллиантового корабля» существовал какой-нибудь пароль, мне необходимо было его знать. Мои предположения потерпели неудачу. Люди на борту далекого судна забили тревогу и не подавали больше признаков жизни. К чему продолжать это бесцельное занятие? Я отвечу, что меня побуждало к тому лишь обычное мое упорство. Разум мой настойчиво повторял мне, что я был прав. Для меня существовали одни только эти слова. Я не мог придумать других. И желая доказать себе, что я прав, я раз сто повторил слово «Фордибрас». И вот, к великому удивлению моему, не успел я отправить это послание, как получил немедленно ответ с «Бриллиантового корабля» и от тех, кто командовал им.
Я сидел, как зачарованный, руки мои дрожали от волнения и мне казалось, что я услышу сейчас историю какого-то чуда. Ясно, рядом со мной стоял мой приятель, когда услышал я памятный для меня ответ: «Как поживают старые пять А?»
Следуя рассказу Гарри, я отвечал им на романском языке – на языке, которому обучается всякий, проходящий курс преступлений. Теперь нечего было больше думать о словах. Тревога их улеглась. Они должны были теперь поведать мне свои тайны – тайны, за которые я готов был бы отдать половину своего состояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73