Дело вот в чем.Рассказывая Филиппу Орлеанскому историю вызывания де Тюренна в склепе Сен-Дени, Рауль имел цель. Для этой самой цели, которую мы скоро узнаем, Рауль рассказал и вторую историю, заставив себя играть в ней весьма важную роль. Впрочем, Рауль не мог присвоить себе всю заслугу изобретения этого странного рассказа, потому что он только переделал по-своему анекдот, довольно известный в Нормандии, которым добрая Сюзанна Риго, его мать, убаюкивала его в детстве. Теперь, когда мы объяснили то, что, в сущности, может быть, и не стоило объяснения, передадим кавалеру де ла Транблэ слово, которое мы на время отняли у него.– Ваше королевское высочество, – сказал Рауль, обращаясь к Филиппу Орлеанскому, потому что, как мы уже говорили, за столом регента рассказчик всегда должен был обращаться к нему, – без сомнения, знаете некоторые из старых замков, мрачных феодальных жилищ, служащих как бы орлиными гнездами вашему старому и верному провинциальному дворянству…Филипп Орлеанский наклонил голову жестом, который ясно говорил:» Да, да, знаю. Продолжайте «.– Замок Ла Транблэ, – продолжал Рауль, – принадлежит к числу подобных жилищ…Герцог Орлеанский сделал движение едва заметное, но не укрывшееся от Рауля.– Успокойтесь, ваше высочество, – сказал молодой человек с живостью, – я не употреблю во зло преимущество рассказчика, не стану описывать замок, не буду говорить о его башнях, зубчатых стенах и бойницах… но скажу о нем только то, что необходимо для уяснения моего рассказа.Во всю длину первого этажа тянулась широкая галерея, которая вела в комнаты, предназначенные для приема гостей, часто собиравшихся в замке, вследствие благосклонного и дружелюбного гостеприимства моего благородного отца, маркиза Режинальда де ла Транблэ…Тут Рауль остановился на несколько минут и поднес руку к глазам, как бы отирая скупую слезу в память своего благородного отца. Потом он продолжал:– На одном конце галереи, именно на северном, находились мои три комнаты, расположенные анфиладой. Каждая из них была обтянута от полу до потолка старинными обоями, и в каждой стояла кровать с витыми столбами, по моде прошлого времени.Когда мне было лет двенадцать, я жил в первой из этих комнат, выходившей на галерею; две другие были заперты. Обои представляли наивное воспроизведение известной легенды святого Гюберта, покровителя всех прошлых, настоящих и будущих охотников. Посреди огромного зеленого леса, в котором были проложены аллеи, полуосвещенные, между зверями и дичью всякого рода, от кабана до кролика, от фазана до дрозда, святой Гюберт охотился за оленем. Собаки окружили животное, которое святой Гюберт готовился пронзить победоносной стрелой. Но вот вдруг блестящий крест является между рогами оленя. Собаки, пораженные совершившимся чудом, сделались кротки, как ягнята, и начали лизать животное, которое готовились растерзать. Святой Гюберт пал на колени…Я иногда ездил с отцом на охоту в лес, и эти дни были для меня праздниками, потому что охоту я любил более всего на свете и простодушно давал себе слово проводить на ней все мое время, когда достигну таких лет, что сам буду располагать собой. Часто, однако, отец не брал меня, и тогда я утешался тем, что проводил целые часы перед обоями моей спальни, изучая их малейшие подробности и убеждая себя, что когда-нибудь и я буду участвовать в чудесной охоте святого Гюберта. У этого святого было весьма замечательное лицо – румяное, полное и в особенности чрезвычайно добродушное, несмотря на свою грубость и огромную рыжую бороду. Костюм его был такой, какой, по словам древних историков, носили парфы, скифы и другие почти варварские народы. На короткой и развевающейся тунике висела, на металлической цепочке, большая труба странной формы, вовсе не походившая на трубы моего отца или его знакомых дворян. Мне казалось, что из этой трубы должны были раздаваться оглушительные звуки, способные наполнить охотников и собак благородным жаром и поразить зверя внезапным испугом. Из собак же, неизвестной породы, составлявших свору святого Гюберта, некоторые были мне особенно симпатичны, другие почему-то не нравились, но я всем им дал имена. Без сомнения, ваше высочество находите, что я слишком распространяюсь о грезах ребенка, но благоволите на несколько секунд вооружиться терпением… через минуту явится тот интерес, который всегда сопровождает события странные и необъяснимые, потому что через минуту мы вступим в область фантастического… XII. Первые обои Однажды утром отец мой, отозванный в Аббевиль по каким-то делам, уехал из замка Ла Транблэ и должен был возвратиться назад не ранее как дней через пять. Это было в сентябре. Почувствовав свободу в его отсутствие, я провел целый день, бегая по лесу, под надзором двух слуг. Возвратившись домой вечером, я был так разбит усталостью, что, наскоро поужинав, лег в постель и в ту же минуту заснул таким глубоким сном, которого, казалось, ничто не могло прервать.Сколько времени продолжался этот сон, я не знаю; могу только сказать, что меня разбудил странный шум: я приподнялся и стал прислушиваться, протирая глаза. Сквозь стекла двух высоких и широких окон полная луна бросала в комнату такой яркий свет, что в первую минуту мне показалось, будто уже рассвело. В то же время шум, разбудивший меня, послышался снова. Это был звук рога, только никогда звук охотничьей трубы не имел такого непонятного могущества, такого неслыханного выражения, такой сверхъестественной звучности. Странные звуки как будто проникали сквозь стену, находившуюся напротив меня. Глаза мои машинально обратились в ту сторону и встретили обои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142