это были фрески, статуи, древние документы, лабораторные материалы и инструменты плотников. Он тратил массу времени на ремонт всякого старого хлама, едва ли не века остававшегося в небрежении, — например, он мог взяться за починку маленькой мельницы или кузнечного горна, духового шкафа или отхожего места с проточной водой.Варвары относились к старому наставнику как к безвредному сумасшедшему и хихикали ему вслед; их очень забавлял этот чудак. Забавлял всех, кроме одного, — Вульфилы. Вульфила слишком хорошо понимал, что старик весьма умен. И потому варвар позволял наставнику свободно бродить внутри виллы, но строго-настрого приказал своим дурошлепам не выпускать его наружу, кроме как в случае самой крайней нужды.Ромул подумал, что Амброзин, наверное, забыл об уроке греческого языка, который был назначен на сегодняшний день; должно быть, снова нашел что-нибудь такое, что полностью поглотило его внимание. Мальчик побрел к нижним строениям, как бы сползавшим по склону. В этой части бывало совсем немного стражей, потому что стена тут была очень высокой, и ни одной лестницы, ведущей на нее, здесь не имелось. Кончалась стена у крутого каменистого обрыва.Стоял холодный день конца ноября, настолько ясный, что с какой-нибудь достаточно высокой точки Ромул мог видеть развалины Афин, и даже больше того — конус великого Везувия, отливавшего на фоне темно-голубого неба красным металлом.Ромул шел, слыша лишь стук собственных башмаков по камням, которыми была выложена дорожка, да шелест ветра в листве вековых каменных дубов и в кронах сосен. Над его головой пролетела красногрудая зорянка, трепеща крылышками, изумрудно-зеленая ящерица шмыгнула за камень и спряталась в расщелине между камнями… Весь этот крошечный мир внимательно наблюдал за проходящим мимо мальчиком.Накануне к острову подошла лодка, битком набитая продажными женщинами, и всю ночь в солдатских казармах шло шумное веселье. Но Ромул вовсе не ощущал себя утомленным из-за недостатка сна. С чего ему утомляться, если он ничем не занимается, если у него нет никаких планов, никаких перспектив, никакого будущего? И в данный момент он не чувствовал себя ни особо несчастным, ни тем более счастливым, — потому что у него не было причин для подобных чувств. Душа Ромула глупо и бесплодно стремилась к миру, окружавшему его, он улавливал движения этого мира, как паук улавливает шевеление своей паутины на ветру. Чистый воздух и безмятежное дыхание природы успокаивали. Ромул принялся напевать детскую песенку, ни с того ни с сего вдруг всплывшую в его памяти.Ромул подумал, что, наверное, в конце концов, он привыкнет к своей клетке. Человек может привыкнуть к чему угодно, а его собственная судьба уж, конечно же, не хуже судьбы многих других людей. Там, на матерке, продолжаются сражения, резня, насилие и голод… Ему же только и нужно, что выбросить из ума образ Вульфилы. Мысль об этом варваре была тем единственным, что выводило мальчика из апатии, заставляя душу корчиться в судорогах, заливая бешеной яростью, с которой Ромул не в силах был совладать… и еще его при этом охватывал безумный страх, что варвар уйдет от возмездия, и еще он сжимался от стыда за то, что не в силах что-либо изменить… но все это было бессмысленным.И тут вдруг Ромул ощутил нечто странное в порыве ветра, ударившего его в лицо: это был сильный, плотный запах мха и как будто бы журчание невидимой воды…Он посмотрел по сторонам, но ничего не обнаружил. Ромул хотел было пойти дальше, но снова уловил то же самое… чистый и сильный запах, сопровождавшийся едва различимым шелестом ветра.Мальчик вдруг понял, что запах доносится снизу, из-под керамической решетки, сквозь которую стекала дождевая вода. Ромул исподтишка огляделся; вроде бы его никто не видел… Он достал из кармана бронзовое перо, опустился на колени и принялся скрести землю вокруг решетки, испускавшей столь необычный запах. Расчистив один край, он просунул под него перо и, подняв решетку, отложил ее в сторону, на мощеную дорожку. Потом снова быстро огляделся, а потом сунул голову в дыру. То, что мальчик увидел, потрясло его до глубины души: внизу была огромная потайная галерея, изукрашенная фресками и фантастическими орнаментами, уходящая в самое сердце горы…С одной стороны стены галереи обрушились, создав нечто вроде склона, по которому Ромул смог бы без труда соскользнуть на пол нижнего помещения. Мальчик нырнул в дыру и задвинул решетку над своей головой. И вот он уже внизу… и перед ним разворачиваются картины, подобные сну. Лучи солнца просачивались сквозь сточную решетку над головой Ромула, открывая его взгляду длинный мощеный коридор, в котором справа и слева стояли статуи римских правителей, каждая на роскошном мраморном пьедестале. На лица и латы, известные мальчику по множеству рисунков, падал неверный свет, струившийся сверху. Мальчик шел вперед, охваченный благоговением: на пьедесталах были начертаны имена каждого из правителей и список побед над врагами…С каждым шагом Ромула все больше охватывало чувство необъятности римской истории. Какое наследство пришлось ему взвалить на свои слабые плечи! Ромул шел медленно, читая надписи, едва слышно повторяя имена и титулы: «Флавий Юлий, восстановитель Рима, защитник империи… Септимий Север, Антоний Пий, Марк Аврелий… Тит Флавий Веспасиан… Тиберий… Цезарь Август, сын божественного Юлия, семь раз избиравшийся консулом…»На всех этих выразительных скульптурных портретах лежал толстый слой пыли, покрывая густые брови, глубокие морщины, бороздившие благородные лбы… пыль осела на драпировках, на оружии и на орнаментах пьедесталов, — но ни один из императоров не был поцарапан или разбит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150