В этот момент мимо экипажа проскакал Вульфила, направлявшийся к холму, чтобы с его вершины внимательно осмотреть лежавшую впереди местность и понаблюдать сверху за своими людьми. Чудовищная рана, изуродовавшая его, начала уже затягиваться, однако лицо Вульфилы все еще было красным и распухшим, а из-под швов сочилась сукровица. Возможно, именно из-за этого он постоянно пребывал в весьма дурном расположении духа. Он мог взорваться яростью по любой причине, даже самой незначительной, и Амброзин старался ничем не возбуждать подозрений варвара и не давать тому поводов для недовольства. И при этом он разрабатывал некий план, чтобы завоевать доверие варвара и, может быть, даже его благодарность.— Вполне понятно, почему ты сейчас так мрачно смотришь на мир, — ответил он Ромулу. — Я бы удивился, если бы это было не так. Но на самом деле судьба человека — а также и судьба народа или целой империи, — зачастую определяется причинами и событиями, которые вне власти человеческой. Вот эта великая империя многие века успешно отражала нападения варваров. Многие императоры были удостоены своего высокого звания именно солдатами, воевавшими рядом с ними, и погибли в бою, с мечом в руке, даже не увидев Рима и не успев обсудить никаких дел с Сенатом. Ведь атаки варваров зачастую начинались с разных сторон, волнами со всех направлений, и всегда это были неисчислимые толпы… Вот почему была построена великая стена, невзирая на все затраты, вот почему она протянулась от гор Бретани до пустынь Сирии. Больше трех тысяч миль в длину! Сотни тысяч солдат строили ее. Тридцать пять легионов были посланы туда, а это почти полмиллиона человек! Но никакая цена и никакие жертвы не казались слишком высокими Цезарям, желавшим защитить свою империю, а вместе с ней — и римскую цивилизацию. Но, затевая это строительство, они не осознавали, что цена все растет и становится уже невыносимой, что налоги, которые пришлось возложить на население ради создания стены, разоряют крестьян, скотоводов, судостроителей, разрушают торговлю и даже приводят к снижению рождаемости! Зачем производить на свет детей, если тем придется жить в нищете и лишениях? И постепенно империи стало не по силам предотвращать вторжения варваров, и потому наши правители вообразили, будто они могут позволить варваром селиться внутри наших границ и даже призывать их в римскую армию, чтобы они сражались с другими варварами… Это была фатальная ошибка, но, возможно, тогда просто не было другого выхода: нищета и притеснения подавили в горожанах чувство патриотизма, возникла необходимость использовать наемников… которые и стали теперь нашими хозяевами.Амброзин замолчал, сообразив, что это не самый подходящий урок истории для его ученика. Он лишь понапрасну напомнил мальчику о столь недавних и страшных событиях, о событиях, оставивших кровоточащую рану в душе Ромула. Ведь печальный парнишка, сидевший напротив Амброзина, был, в конце концов, никем иным, как последним императором Западной империи, — он был не просто зрителем чудовищной трагедии, он был ее невольным участником…— Ты запишешь все это в свои истории? — спросил Ромул.— Я не стремлюсь к созданию писаной истории; для этого найдутся другие, куда лучше владеющие пером. Я просто хочу оставить память о своем собственном участии в событиях — тех, которым был непосредственным свидетелем.— У тебя будет время, чтобы написать все это. Годы и годы в тюрьме. Почему ты захотел отправиться со мной? Ты мог бы остаться в Равенне или вернуться на родину, в Бретань. А, правда, что ночи там длятся без конца?— Ответ на свой первый вопрос ты уже знаешь. Я очень беспокоюсь за тебя, и я глубоко предан твоей семье. А что касается второго вопроса, то это, безусловно, не совсем так… — начал было Амброзин, но Ромул перебил его:— Мне бы хотелось именно этого! Вечной ночи! И чтобы спать, спать, и не видеть никаких снов.Глаза мальчика стали совсем пустыми, и Амброзин не нашел слов для ответа.
Они ехали без остановки весь день, и старый наставник внимательно следил за любыми, даже самыми легкими, переменами в настроении своего воспитанника, — не упуская, впрочем, из виду и того, что происходило за стенками их экипажа. Лишь с наступлением сумерек их ожидал отдых. Дни стояли очень короткие, и это весьма ограничивало время передвижения. Но вот, наконец, колонна остановилась. Варвары разожгли огонь, а несколько из них вскочили на коней и отправились обшаривать окрестности, — и через небольшое время вернулись с несколькими курами, связанными вместе за ноги, и с уже зарезанной овцой, переброшенной через седло одного из грабителей. Должно быть, они совершили налет на какую-то уединенную ферму. Их добыча вскоре была общипана, освежевана — и зажарена на углях.Вульфила уселся на камень в сторонке ото всех и ожидал, когда ему подадут его порцию. Лицо у него было темным, черты фантастически исказились в пляшущем свете костра. Амброзин, всегда внимательно наблюдавший за своим врагом, неторопливо подошел к Вульфиле, стараясь все время держаться на свету, чтобы у варвара не возникло ненужных подозрений. Когда старый наставник оказался достаточно близко, чтобы варвар его услышал, он сказал:— Я врач, и очень опытный. Я мог бы заняться твоей раной; должно быть, она ужасно тебя беспокоит.Вульфила фыркнул и взмахнул рукой, словно раздраженно отгоняя надоедливое насекомое, но Амброзин не двинулся с места и продолжил, как ни в чем не бывало:— Я знаю, что ты сейчас думаешь: ты бывал ранен много раз, и ты знаешь, что со временем все заживет, и боль прекратится. Но эта рана отличается от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150