— Кинусь святыми! Это слишком! Я буду сражаться против вас и ваших солдат, пока у меня хватит дыхания в теле.
— Это будет продолжаться недолго, дон Карлос, если вы попытаетесь вступить в бой. Я только исполняю приказания.
— Мою любимую жену взять под арест, как туземную девку, да еще по такому обвинению! Что вы хотите делать с нею, сержант?
— Она пойдет в тюрьму.
— Моя жена и в это гнилое место! Неужели нет справедливости в этой стране? Ведь она дама.
— Довольно об этом, сеньор! Это данные мне приказания, я исполняю их согласно инструкции. Я солдат, и повинуюсь.
Донья Каталина поспешно вбежала на веранду, так как слышала весь разговор, стоя за дверью. Ее лицо было бледно, но взгляд горд. Она опасалась, как бы дон Карлос не ударил сержанта и боялась, чтобы при этом он не был ранен или убит; она сознавала, что сопротивление только удвоит обвинения против него.
— Я слышала, супруг мой. Мы видим новое преследование. Гордость не позволяет мне обсуждать все это с простыми солдатами, которые поступают так, как им приказали. Пулидо останутся Пулидо даже в гнилой тюрьме.
— Но это позор! — воскликнул дон Карлос. — Что все это означает? Чем это кончится? А наша дочь, которая останется здесь одна со слугами! У нас нет ни родных, ни друзей.
— Ваша дочь, сеньорита Лолита Пулидо? — спросил сержант. — Тогда не огорчайтесь, сеньор, вы не будете разлучены. Я имею приказ арестовать также и вашу дочь.
— Обвинение?
— То же самое, сеньор.
— И вы возьмете ее…
— В тюрьму!
— Невиновную, знатного рода, благородную девушку?
— Таковы приказания, сеньор, — сказал сержант.
— Да поразят святые человека, который дал их! — крикнул дон Карлос. — Они отняли мои земли и богатства. Они опозорили меня и мою семью. Но они не смогут сломить нашей гордости!
Дон Карлос высоко поднял голову, и глаза его засверкали… Он взял жену под руку и повернулся, чтобы войти в дом со следовавшим за ним по пятам сержантом. Он объявил об аресте сеньорите Лолите, которая несколько мгновений простояла, пораженная, онемевшая, а потом разразилась целым потоком слез. Но вскоре гордость Пулидо взяла верх: сеньорита вытерла глаза, с презрительно сжатыми губами глянула на сержанта и подобрала платье, когда он приблизился к ней.
Слуги подали повозку к дверям, дон Карлос с женой и дочерью сели в нее, и началось позорное путешествие.
Сердце их могло разорваться от горя, но ни один из Пулидо не показывал этого. Они высоко держали голову, смотрели прямо перед собою и делали вид, что не слышат низких колкостей солдат.
Ехали мимо разных лиц, которых кавалеристы сгоняли с пути. Все с удивлением смотрели на сидевших в повозке, но не услышали от них ни слова. Некоторые смотрели на них с сожалением, другие смеялись над их бедой, в зависимости от того, были ли то приверженцы губернатора или честные люди, ненавидевшие несправедливость.
Таким образом они подъехали к Рейна де Лос-Анжелес и там встретились с новым оскорблением. Его превосходительство решил, что Пулидо должны быть унижены до крайности, и поэтому разослал несколько кавалеристов распространить весть о том, что должно было произойти, и раздать деньги туземцам и поденщикам, чтобы они глумились над арестованными, когда те прибудут. Губернатор хотел дать урок, который научил бы другие знатные семьи не становиться против него, и доказать, что Пулидо были одинаково ненавистны всем классам.
На краю площади они были встречены чернью. Раздавались жестокие насмешки и шутки, многие из которых ни одна юная сеньорита не должна была бы слышать. Лицо дона Карлоса было красно от злобы и негодования, в глазах доньи Каталины блестели слезы, губы сеньориты Лолиты дрожали, но все трое не показывали вида, что слышат издевательства. Вокруг площади по направлению к тюрьме ехали намеренно медленно. В дверях тюрьмы была толпа негодяев, которые напились вина за счет губернатора и теперь увеличивали шум. Один человек бросил грязью, и она попала в грудь дону Карлосу, но он сделал вид, что не заметил этого. Одной рукой он обнимал жену, другой дочь, оказывая ту защиту, какую только мог оказать, но смотрел прямо перед собой.
Несколько человек знатного происхождения были свидетелями этой сцены, но в суматохе они все же не приняли участия. Некоторые из них были так же стары, как и дон Карлос, и подобные вещи вызывали в их сердцах острую, но пассивную ненависть к губернатору.
Были там и молодые с горячей кровью в сердцах; они смотрели на страдающее лицо доньи Каталины и представляли себе, что это их собственная мать. Видели они и хорошенькое личико сеньориты и воображали ее своей сестрой или невестой.
Некоторые из этих людей украдкой бросали друг на друга взгляды, и хотя не говорили ничего, но думали все об одном и том же: узнает ли об этом сеньор Зорро и даст ли он знать членам новой лиги, чтобы они собирались?
Наконец повозка остановилась перед тюрьмой, и толпа глумившихся туземцев и поденщиков окружила ее. Солдаты делали вид, что отстраняют их, сержант сошел с лошади и приказал дону Карлосу, его жене и дочери выйти из повозки. Грязные и пьяные люди толкали их, когда они поднимались по лестнице. Кто-то бросил грязью, которая измазала платье доньи Каталины. Но если толпа ожидала вспышки гнева со стороны престарелого кабальеро, то она должна была разочароваться. Дон Карлос высоко держал голову, не обращая внимания на своих мучителей, и так провел своих дам до дверей.
Сержант постучал тяжелой рукояткой своей шпаги. Открылось окошечко, и в нем показалось злое усмехающееся лицо тюремщика.
— Кто здесь? — спросил он.
— Три арестанта, обвиняемые в измене, — ответил сержант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65