— Рокамболь сошелся с рыжей.
— Ты лжешь! — вскричал опять Смерть Храбрых.
— Слово воровки!..
Этого было вполне довольно, чтобы вся толпа почти мгновенно восстала против Рокамболя.
Шивот громогласно обвинила Рокамболя в предательстве! Она рассказала тогда все, что произошло в Сен-Лазаре, то, что было с Тимолеоном, и подтверждала все свои слова такими вескими фактами, что было почти невозможно сомневаться в ее словах.
Даже сам Смерть Храбрых почувствовал себя побежденным.
Один только человек мог защитить Рокамболя — Жан-палач, мясник, но он был в отсутствии, так как начальник послал его в Париж.
Опустошители были возмущены.
— Смерть Рокамболю! — вскричали они. — Да здравствует Пирожник!
— Его нужно бросить в воду…— советовала Шивот.
— Повесить! — кричал один из опустошителей. Смерть Храбрых молчал. Он находился в неловком положении.
— Смерть Рокамболю! — кричала взволновавшаяся толпа.
Пирожник торжествовал.
Толпа уже хотела броситься наверх, когда дверь вдруг совершенно неожиданно отворилась и на пороге ее показался человек, при виде которого опустошители отступили.
Это был сам Рокамболь.
Несколько слов его было вполне достаточно, чтобы все сейчас же изменили свое мнение о нем и вскричали почти в один голос:
— Простите нас, начальник!
— Я вас прощаю, — сказал Рокамболь, — но я не хочу больше быть вашим начальником.
Толпа заволновалась.
— Я могу быть начальником, — говорил Рокамболь, — только таких людей, которые верят мне слепо и без всяких проверок моих действий.
— Мы обещаем это тебе! — заорали все. — Желаешь — мы бросим Пирожника в воду.
— Нет, этого совершенно не нужно… Но я не хочу, чтобы он был у нас в обществе.
— Долой, вон, Пирожник! — раздалось со всех сторон. Но Пирожника уже и след простыл.
Тогда Шивот подошла к Рокамболю.
— А меня, начальник, — сказала она, — вы тоже хотите прогнать?
— Прежде всего, — сказал Рокамболь, — ответь нам, где ты достала этого ребенка? — И он взял ребенка к себе на колени.
Лгать перед Рокамболем было невозможно, а потому Шивот рассказала все.
— Хорошо, — сказал он, выслушав ее, — ты останешься у нас… И берегись, если ты не сохранишь мне его!
— Да здравствует Рокамболь! — закричали почти в один голос все опустошители.
— Дети, — продолжал Рокамболь, — вы говорили сегодня об экспедиции.
— Да, — ответил Смерть Храбрых.
— Итак, господа, эта экспедиция будет через три дня, а покуда живите здесь тихо и спокойно.
Затем он приказал всем разойтись.
Через неделю после только что описанной нами сцены ночью по Сене — в направлении к Вильневу плыла большая лодка.
В ней находилось четыре человека.
Один из них, управлявший рулем, был не кто иной как Смерть Храбрых.
Другого звали Шануаль.
На носу лодки сидел молодой человек по имени Мармузэ.
И четвертый был сам Рокамболь.
Приближалась ночь.
— Это там! — проговорил шепотом Мармузэ, указывая на небольшой огонек, показавшийся вдали.
Рокамболь внимательно посмотрел и не ответил.
— Там! — повторил еще раз Смерть Храбрых.
— Слышу, — ответил Рокамболь, — но еще чересчур рано, чтобы делать нападение.
Смерть Храбрых только махнул рукой.
— К тому же, — продолжал Рокамболь, — я кое-что придумал.
— Что же?
— Мы спустимся по реке до Шарантона.
— А потом?
— И подождем там в кабаке наступления ночи. Через полчаса после этого они уже были в небольшом кабаке на берегу реки. Они сели за отдельный столик и спросили себе вина. Мармузэ стал рассказывать вполголоса историю своей экспедиции в уединенный домик Вильнева и опять уверял, что старик обложен золотом.
— Заберем мы женщин? — спросил Шануаль.
— Увидим еще, — ответил Рокамболь, который почти не слышал его, так как все его внимание было сосредоточено на двух мужчинах в костюмах мастеровых, которые сидели за отдельным столиком и разговаривали на хинди.
— Париж гораздо меньше Лондона, — говорил один из них, — но в этом городе гораздо трудней следить за кем-нибудь, чем в Лондоне. Я следил за отцом и дочерью целых пять месяцев и двадцать раз мог бы привести приговор в исполнение, но ведь ты знаешь, Останка, что еще не наступило время.
Тот, к кому относились эти слова, кивнул утвердительно.
— Продолжай, Гури, — сказал он.
— Я следил за ними от самой Варшавы, а в Париже потерял их следы… Но теперь они снова в моих руках, и я тебя сегодня же сведу к ним.
Тот, кого он называл Останкой, гневно нахмурил брови и резко сказал:
— Он осужден, и приговор должен быть немедленно исполнен.
— Кали будет довольна, я все приготовил.
— Что же ты сделал, Гури?
— К проклятому, который с неделю тому назад отказал своему бывшему старому слуге, поступил наш сообщник англичанин, который сегодня ночью впустит нас в дом.
— Но где же ребенок? — спросил снова Останка.
— Не знаю… я нашел сперва его следы… но потом они снова пропали.
— Как так?
— Проклятый спрятал его у одной старой дамы в улице Дельта… Но его украли у нее…
— Кто?
— Не знаю.
— Нужно его отыскать, — заметил задумчиво Останка, — все, что намечено, принадлежит Кали.
— Отыщем, — проговорил Гури.
— Странно, — подумал Рокамболь. — Мне кажется, что ребенок, о котором они говорят, именно тот, который находится теперь у меня в руках.
Из дальнейшего их разговора Рокамболь убедился, что они говорят именно о тех же лицах, живших в Вильневе, которых он хотел спасти от опустошителей.
Он долго не думал и, заплатив за вино, вышел из кабака. Смерть Храбрых, Мармузэ и Шануаль следовали за ним.
Когда они сели в лодку, то Рокамболь приказал им удвоить силы и грести как можно быстрей.
1 2 3 4 5 6 7