Глава 21. Брат и сестра
Сутки спустя после событий, о которых мы только что рассказали, мы могли бы встретить мэтра Сидуана на улице Турнель; он шел, надвинув шляпу на глаза, прикрыв лицо плащом и время от времени оглядывался, чтобы выяснить, не идет ли кто-нибудь за ним следом.
Улица Турнель была тихой и спокойной. На ней было два или три особняка, принадлежавших знатным персонам, а в остальном там жили горожане и бедный люд.
Но мэтр Сидуан, по всей видимости, принимал напрасные предосторожности; за те три дня, что он впервые попал в Париж, он не стал настолько известен в городе, чтобы при его виде собралась толпа, и люди говорили:
— Глянь-ка, вот господин Сидуан.
Поэтому наш простак спокойно дошел до середины улицы Турнель и остановился у железной, отделанной медными украшениями двери красивого особняка, недавно проданного сиром де Растийоном, одним знатным разорившимся дворянином. Неделю назад особняк перешел в собственность доньи Манчи.
Это был подарок короля. Впрочем, господин кардинал этому подарку не воспротивился.
Донья Манча переселилась в свой новый дом только вчера. И переехала она туда в величайшей тайне, под покровом полной темноты.
Поэтому, когда Сидуан взялся за бронзовый молоток, один буржуа, стоявший на пороге своего дома, сказал ему:
— Сдается мне, парень, что там никого нет.
Но, к великому его удивлению, калитка отворилась, и Сидуан исчез за ней.
Он прошел через большой сад, оставив крыльцо особняка по левую руку от себя, остановился в глубине перед небольшим строением, полускрытом зеленью, и тихонько постучал. Ему никто не ответил. Он постучал сильнее. Опять тишина.
Тогда, увидев, что ключ торчит в замочной скважине, Сидуан решил войти.
Павильон был одноэтажный, и в нем было всего две комнаты. Сидуан прошел через первую комнату и вошел во вторую. В ней стояла кровать, наглухо задернутая пологом. Сидуан на цыпочках подошел к кровати и отдернул полог.
На кровати лежал одетый мужчина и спал. Это и был наш герой, капитан Мак.
— Капитан! — позвал Сидуан.
Но капитан спал крепко и не услышал. Тогда Сидуан взял его за руку и потряс. Но и это не помогло. Капитан продолжал спать.
— Ну, и зачем я спас его от виселицы, — произнес Сидуан, — если теперь он и так будет спать всю оставшуюся жизнь?
И на его простодушном лице отразился неподдельный ужас.
Но тут за ним раздались легкие шаги, и кто-то громко рассмеялся на его последнее замечание. Сидуан обернулся и оказался лицом к лицу с доньей Манчей.
— Успокойся, мой мальчик, — сказала она ему, — капитан в конце концов проснется.
— А когда?
— Через час-другой.
— А почему не сейчас, сударыня?
— Нужно, чтобы наркотик перестал действовать.
— Наркотик? — переспросил Сидуан. — Какое странное слово, сударыня!
— Если уж тебе слово кажется странным, — сказала донья Манча, — что же ты о его действии скажешь?
— Одно несомненно, сударыня, — ответил Сидуан, — что без этого удачного напитка… Это и есть наркотик, да?
— Да, именно это.
— Так вот, без этого напитка наш капитан так и остался бы в Шатле, ссылаясь на то, что он дал слово господину де Гито.
— А в Шатле бы его повесили, — вздохнула донья Манча.
— Ах, не говорите даже, сударыня; как вспомню, так и то у меня мурашки по коже бегают.
Донья Манча спросила:
— Ты выполнил мое поручение?
— Думаю, что да.
— Ты был у Сары Лоредан?
— Да, сударыня.
— Но ты не сказал, где он?
— Вы же мне запретили.
— Ты — верный слуга, и я тебя вознагражу.
— О, — с гордостью ответил Сидуан, — не за что. Вы уже вознаградили меня, когда спасли капитана Мака.
— Тсс! — прошептала испанка. — Не нужно произносить это имя.
— Почему?
— Потому что капитан Мак приговорен к повешению.
— Но ведь его не повесили?!
— Но могли бы.
— Не понимаю, — прошептал Сидуан.
— Это совсем просто, — сказала донья Манча. — Ты разве не понимаешь, что, раз капитана Мака приговорили к повешению, самое лучшее для него, чтобы избежать этой ужасной участи, не зваться больше Маком?
— А имя очень красивое, — с некоторым сожалением заметил Сидуан.
— Найдем ему другое, не хуже.
— Это нелегко, — вздохнул Сидуан, — но раз так нужно…
— Нужно! — ответила донья Манча. — Мак умер для всех, даже для тебя.
— Ох, вот оно как?
— Но зато дон Руис и Мендоза находится в добром здравии.
— А кто это такой, дон Руис?
— Это мой двоюродный брат, испанец, который ехал с вами через Пиренеи три месяца назад.
— Прекрасно!
— И погиб, сорвавшись в пропасть.
— Но, сударыня, — сказал Сидуан, — прошу меня простить, ведь вы только что сказали, что дон Руис пребывает в добром здравии?
— Ну да.
— И он же погиб в Пиренеях, а мне кажется, что можно быть или живым, или мертвым.
— Вот дурень! — проронила донья Манча. — Настоящий дон Руис действительно умер, но все его бумаги у меня.
— Ага!
— И я их отдам капитану, и отныне он — мой двоюродный брат, и его зовут дон Руис де Мендоза и Пальмар и Альварес и Лука и Цамора и Вальдетенос и…
— Ах, сударыня, — прервал ее Сидуан, — имя длинное, как дорога из Блуа в Париж, и мне его не запомнить!
— Но имя дона Руиса ты запомнишь?
— Это-то легко!
И с этими словами Сидуан повернулся к постели, на которой по-прежнему крепко спал Мак.
— Но вы и вправду считаете, что он через два часа проснется?
Донья Манча утвердительно кивнула Сидуану, и вдруг вздрогнула: в окованную железом дубовую дверь кто-то стучал бронзовым молотком.
Поскольку она никого не ждала, донья Манча подошла к окну павильона, выходившему во двор. Лакей открыл калитку; за ним по дорожке шел богато одетый дворянин.
— Дон Фелипе! — прошептала испанка, узнав брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75