— Какой слух?
— Утверждают, что в ту ночь, о которой мы с вами говорим, король, будто бы, и не покидал замка Блуа.
— О, что до этого, — воскликнула, смеясь, донья Манча, — то это действительно забавно.
— Вы так считаете?
— Да, потому что я еще чувствую на своих губах…
Она умолкла на полуслове. Дон Фелипе тоже замолчал и впал в задумчивость.
Носилки проехали по улице Сен-Дени, пересекли площадь Шатле, проследовали берегом и, наконец, подъехали к воротам известной гостиницы, где останавливались знатные вельможи и дворяне из провинции, у которых не было в Париже своего дома.
В этой гостинице, под вывеской «У Трауарского креста» и жили дон Фелипе д'Абадиос и его сестра.
Когда дверь отперли, дон Фелипе сказал донье Манче:
— Мне сейчас не уснуть. Разрешите пожелать вам доброй ночи.
— А вы куда направляетесь?
— На поиски приключений.
И, прикрыв лицо плащом и надвинув на лоб шляпу, дон Фелипе исчез, а донья Манча пошла в свои комнаты, мечтая о том времени, когда она, быть может, будет жить в Лувре.
Испанец проверил, легко ли его шпага выходит из ножен и пошел куда-то быстрым шагом. Он направлялся в тот заселенный простонародьем квартал, где раньше располагался Двор Чудес и думал:
— Эта малютка должна принадлежать мне во что бы то ни стало, и я думаю, что более удобного случая не представится, потому что сегодня ее отец находится в отсутствии.
Он прошел по улице Пти-Лион-Сен-Совер и вскоре вышел к тому месту, где находился бывший Двор Чудес.
На прилегающих улицах больше не встречались толпы цыган, которых разогнали королевские лучники.
Не видно было бочки, служившей троном, полуголых девиц, плясавший при свете факелов под звуки диковинных инструментов, и правящего суд на свой лад цыганского короля, именовавшего короля Франции своим двоюродным братом.
Вокруг чахлого костра лежало на земле и грелось человек двенадцать оборванцев, жалуясь друг другу на суровость наступивших времен.
— Да, — говорил один из них, — ремесло наше, друзья, больше ничего не стоит. У тех дворян, которые рискуют выходить, не боясь наших ножей, в карманах ни черта нет, а буржуа забиваются по домам с сигналом тушить огни; прошло то времечко, когда можно было честно заработать себе на жизнь.
— Что до меня, -сказал другой, — то пусть я не зовусь Ригобер, если сегодня я не убил бы человека за полпистоля.
— А я — за экю, — поддержал его первый.
— А мне все же кажется, — продолжал Ригобер, — что еще вернутся хорошие времена.
— И как же это они вернутся?
— Ну, те времена, когда ревнивые мужья нанимали людей, чтобы убивать любовников, а любовники, — чтобы заколоть мужей.
— Да ну, — подал голос третий, — это ремесло стараниями наших же друзей перестало быть прибыльным. И твоими не в последнюю очередь, Ригобер.
— Моими?
— Да, твоими. Разве ты не говорил сейчас, что готов за полпистоля убить человека?
— Верно, сказал. Но в конце концов, лучше полпистоля, чем вообще ничего.
Дон Фелипе, тихонечко подошедший к ним и стоявший в темноте, услышал последние слова.
Он вышел из темноты в круг света, отбрасываемого костром. Увидев его, бандиты мгновенно вскочили на ноги и схватились за ножи.
— Спокойно, приятели, — сказал им со смехом дон Фелипе, — я — друг; вы были не правы, утверждая, что ваше ремесло больше ничего не стоит, я сейчас вам дам работу!
Глава 13. Капитан Сидуана
После ухода дона Фелипе и доньи Манчи Сара Лоредан упала без сил на стул: она чувствовала, как ей овладевает страх.
— Боже мой, барышня, — воскликнул Жоб, только тут заметивший, как она взволнована и бледна, — что это с вами?
— Я боюсь! — ответила она голосом, прерывающимся от волнения.
— Боитесь?
— Да.
— Но кого?
— Вот этого мужчину, который только что вышел отсюда.
— Как?! Брата этой красивой дамы, которая нравится королю? Этого знатного господина? Отчего бы это вам его бояться, барышня? — спрашивал встревоженный Жоб.
— Отчего? Отчего? — пробормотала она, а зубы у нее стучали. — Ну, потому что это он!
— Кто он?
— Тот человек из Блуа… из гостиницы…
Сару била дрожь.
— Это невозможно! — сказал Жоб. — Вы ошиблись, это какое-то случайное сходство.
— Сходство не могло ввести меня в заблуждение, потому что тот, в Блуа, был в маске.
— Ну, тогда вы уж точно ошиблись!
— Нет, нет, — твердила Сара, — это он, он!
— Безумие!
— И голос его, и взгляд… и фигура, и походка…
— Ах, барышня, — возразил Жоб, — наверняка вы ошибаетесь… Но даже если и нет, я же здесь, с вами, ваш верный старый слуга!
— Ах, да что же ты можешь против него?
— Как что могу?! — воскликнул Жоб в воинственном негодовании.
Он помолчал, а потом продолжил в комическом ужасе:
— Ну, во-первых, я могу запереть лавку…
— Прекрасно, запри поскорее. О, конечно, — продолжала девушка, по-прежнему трясясь от страха, — я не лягу спать, пока отец не вернется, но ты все равно запирай, все равно запирай.
Старый Жоб шагнул к двери, но вдруг вскрикнул и отшатнулся. На пороге возник человек. Сара тоже вскрикнула от ужаса. Мужчина по-солдатски отдал честь и произнес:
— Простите… извинения прошу… Я явился несколько поздно…
— Не бойтесь, барышня, воскликнул Жоб, — это не злоумышленник!
— О, нет, что вы, — сказал вошедший.
— Это мой племянник.
— Чистая правда, мамзель, я племянник дядюшки Жоба.
Но тут старый Жоб засомневался:
— Да нет, ошибся я, не может быть, что это мой племянник… Сидуан…
— И все же это я, дядюшка.
— Но мой племянник не солдат, а трактирщик, и при вас шпага, шляпа с пером и сапоги со шпорами.
— И несмотря на все, это все же я, Сидуан, сын вашей сестры, дядюшка Жоб.
И Сидуан, а это действительно был он, еще раз поклонился Саре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75