Затем товарищи завели обыкновенный пустой разговор, во время которого Роллан не преминул похвастаться своими успехами в отношении Баккара.
Октав, конечно, не придавал особенного значения его словам и все время шутил.
Роллан вынул письмо, полученное им от Баккара на водах, и показал его своему приятелю. Октав прочел его и важно сказал:
— Это ясно, что она любит тебя.
— Из чего же ты заключаешь это?
— Обрати Внимание на этот дрожащий почерк, которым написано это письмо, — сказал он, — и ты придешь к тому же заключению.
Роллан вздохнул.
— Ия думаю даже, что она приехала, собственно, для тебя в Париж.
— Полно, пожалуйста, — заметил скромно Роллан.
— Давай держать пари, — продолжал Октав, — что ты увидишься с ней не позже, как через два или три дня.
— Полно! — проговорил Роллан. — У меня кружится голова от твоих слов.
— Идет пари?
— От всего сердца!
И приятели держали пари на двадцать пять луидоров. Затем они собрались идти в cafe de Paris.
Но в самую минуту их выхода Жермен подал Роллану письмо.
— Я, верно, выиграл пари? — заметил, улыбаясь, Октав.
И не ошибся.
В письме было написано, что Роллана де Клэ ожидают в одиннадцать часов ночи у заставы Звезды, куда он должен приехать верхом и дозволить сделать с собой все, что найдет нужным тот человек, который проводит его к одной особе в улицу Помп.
— Ну, что? — вскричал Октав.
— Удивительно! — прошептал Роллан и позвал к себе Жермена.
— Знаком тебе почерк субретки, о которой ты мне говорил утром? — спросил он.
— Да… Как, эта дрянь осмелилась писать? — вскрикнул лакей, взглянув на письмо.
Роллан больше не сомневался, что это письмо было от Баккара.
Через час после этого приятели сидели в cafe de Paris, и Роллан, не стесняясь, рассказывал своим сотоварищам о том, что он пользуется взаимной любовью графини
Артовой, которая единственно для него приехала тайком от мужа в Париж и назначила ему свидание.
При этой беседе присутствовал и мнимый маркиз де Шамери, который, впрочем, скоро уехал из cafe de Paris и, вернувшись домой, рассказал обо всем слышанном Фабьену.
— Я не верю этому, — заметил Фабьен, — и, во всяком случае, жалею Роллана, которого, наверно, убьет граф Артов, если узнает об этом.
При этих словах Фабьена дверь отворилась, и вошел Роллан де Клэ, спешивший поделиться со своими приятелями успехами в любви.
— Ты забываешь, — заметил ему Фабьен после того, как Роллан в подтверждение своих слов показал письмо, присланное ему утром, — что я дружен с графом Артовым и что я буду поставлен в очень неловкое положение, если его жена полюбила тебя.
Роллан де Клэ понурил голову.
— Смотри, не мистифицируют ли тебя, — заметил ласково Фабьен, — а ты, вероятно, уже успел повсюду разболтать о своих мнимых успехах.
Роллан побледнел.
В эту минуту дверь кабинета, где они сидели, отворилась И в него вошла виконтесса д'Асмолль, приглашая всех к обеду.
Роллан подал ей руку, и гнев этого человека утих перед лицом ангела.
Ровно в полночь Роллан был у заставы Звезды.
Шел мелкий и частый дождь. Ни один экипаж не проезжал по улице, ни один огонек не мелькал в окнах домов, стоявших редко между садами, образующими длинную улицу Пасси от юго-запада к северо-востоку,
— Черт побери! — подумал Роллан. — Пожалуй, Фабьен был прав, сказав мне, что меня мистифицируют.
Прошло десять минут… четверть часа… Дождь резал ему лицо.
Кругом него царствовало то же безмолвие.
Роллан уже начинал терять терпение, когда вдруг вдали, около леса, мелькнул огонек каретных фонарей.
Его сердце забилось; он пустил свою лошадь навстречу экипажу.
В нескольких шагах от него остановился крытый купе, с козел которого спрыгнул лакей.
— Не вы ли господин де Клэ? — спросил он.
— Я, — ответил Роллан.
Тогда лакей попросил его сойти с лошади и, посадив Роллана в купе, захлопнул дверцу и велел кучеру ехать. Лошади помчались крупною рысью.
— Графиня осторожна, — подумал тогда Роллан, — она не хочет, чтобы я знал, куда меня везут и где меня принимают.
Через четверть часа после этого карета остановилась, и лакей высадил его и на немецком языке предложил ему следовать за собой.
Роллан поднялся за своим проводником на крыльцо и, пройдя лестницу, вошел в первый этаж и остановился на пороге той самой комнаты, где находилась Ребекка — графиня Артова.
Комната, куда он вошел, была освещена только одной лампой под матовым абажуром.
Но как ни мало было освещение этой комнаты, а молодой человек все-таки мог приметить женщину, сидевшую в большом кресле у камина.
У нее была грустная улыбка, грустный взгляд и роскошные золотистые волосы графини Артовой, и сходство было так поразительно, что Роллан подбежал к ней, упал на колени и впился губами в протянутую ему маленькую ручку.
— О! — прошептал он. — Как вы благородны и добры, графиня!
Она безмолвно пожала ему руку, как бы под влиянием сильного волнения, затем приподнялась и сказала ему дрожащим голосом:
— Сядьте тут… подле меня.
Роллан был фат, болтливый хвастун, но он веровал в свои иллюзии и до такой степени был убежден, что любит графиню до безумия, что вся кровь прилила ему к сердцу, и прошло несколько Минут, прежде чем они смогли обменяться хоть одним словом.
Изучила ли мнимая графиня свою роль знатной барыни, или свобода обращения, живость ума и рассчитанная сдержанность бывают врожденными у некоторых женщин, вышедших из грязи на уровень хорошего общества, сменивших лохмотья на шелковые платья, нищету — на относительную роскошь. Вопрос этот трудно решить.
Как бы то ни было, но с той минуты, как Рокамболь сказал Ребекке: «Тебя зовут графиня Артова», — она так освоилась со своей новой ролью, что могла бы даже провести мужчину более опытного, чем Роллан де Клэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38