— Mais il est tres bien!note 2 — обратилась Жеребцова к брату.
Эта французская фраза вырвалась у нее как восклицание, против ее воли.
Крамер сделал вид, что не заметил этого, но сейчас же перешел на французский язык.
— Позвольте представиться и вам, князь, — с легким поклоном в сторону Зубова произнес он.
Зубов вскинул бровями и, глянув на сестру, сказал по-английски:
— Блестяще!
— О да, в полном смысле джентльмен! — повторила Жеребцова тоже по-английски.
— Какое у вас прекрасное английское произношение! — проговорил Крамер на том же языке. — Сейчас видно, что вы были приятельницей такого чистокровного англичанина, как лорд Витворт.
Удивление Жеребцовой росло. Она даже несколько растерянно посмотрела на гостя и, переходя снова на французский язык, сказала:
— Что же вы стоите, мсье Крамер? Положите вашу шляпу и садитесь!
Крамер шляпы не положил, но сел в одно из кресел в спокойной позе, как человек, привыкший к такой мебели, как кресло.
Жеребцова, убедившись, что он вполне светский человек, экзамен на которого он только что выдержал блестяще, повела с ним разговор, приличный хозяйке изысканной гостиной, то есть не начала сразу о том, что ее интересовало и зачем, собственно, Крамер появился у нее, а спросила, давно ли он в Петербурге и как ему нравится столица. Он ответил, что внешний вид Петербурга ему очень нравится, в особенности Нева, но в обществе он еще нигде не был и потому чувствует себя совершенно беспочвенным иностранцем.
— Вас надо будет познакомить! Мы с братом возьмем это на себя. Вы долго думаете пробыть в Петербурге?
— Право, не знаю! Я путешествую для своего удовольствия, для того, чтобы видеть свет, и совершенно не могу сказать, что мне вздумается завтра! Весьма возможно, что я останусь до конца зимы в ваших снегах, а может быть, завтра же отправлюсь под знойное солнце Индии…
— А вы были в Индии?
— Нет, никогда.
— Но, кажется, вам известны некоторые индийские тайны, если я не ошибаюсь?
— Простите, но я должен подтвердить вам, что вы ошибаетесь! Никаких индийских тайн я не знаю.
— Однако эта добрая Юзефа рассказывала мне про вас чудеса! Вы видите события грядущего насквозь…
— Ну, это несколько много мне приписывается. Я могу, пожалуй, сказать вам кое-что о сватовстве.
— О сватовстве? О каком сватовстве? — переспросила Жеребцова, встрепенувшись.
Крамер помолчал и пытливо-пристально устремил на нее свои проницательные глаза.
— О сватовстве, которое вас занимает теперь.
— Это вы говорите обо мне? — спросил довольно наивно князь Платон Александрович.
— Ну да, о вас, князь! — продолжал Крамер. — Не беспокойтесь! — улыбнулся он Жеребцовой, заметив, что та тронула брата за рукав, желая остановить его дальнейшую речь. — Я умею держать секреты и отнюдь не отличаюсь болтливостью. Поверьте, что я сумею сохранить то, что вы не желаете, чтобы было известно до поры до времени.
Жеребцова, нисколько не смутившись, сказала:
— Я не знаю, о каком сватовстве вы говорите! Мало ли каких свадеб не заключают в Петербурге.
— Я говорю о сватовстве князя, вашего брата, к графине Кутайсовой, — перебил ее Крамер.
Жеребцова, не ожидавшая такого прямого выпада, осеклась, но, сейчас же овладев собой, проговорила:
— Положим, я была уверена, что этот план известен настолько немногим людям, что до вас он не мог дойти. Но все-таки ваши слова не доказывают какой-нибудь силы с вашей стороны. Вы могли узнать о наших планах как-нибудь случайно, вполне естественным путем.
Она, как умная женщина, видя, что ее секрет открыт, не стала отнекиваться, отрицать и запираться, а на прямые без обиняков слова Крамера тоже потребовала от него прямого ответа.
И он ответил тоже без всяких околичностей.
— Я отлично понимаю, что вам хочется убедиться в моих способностях, и в этом отношении не буду делать «маленького рта» и охотно готов дать вам доказательство, тем более что это было целью моего прихода к вам.
— Отлично! — одобрила Жеребцова. — Откровенность за откровенность. Да, я очень рада была бы убедиться, что вижу в вас действительно необыкновенного человека.
— Ради Бога, не преувеличивайте! Ни на какую необыкновенность я не претендую! Я самый обыкновенный отгадчик! Не колдун, а отгадчик, вот и все…
— Все равно, но мы требуем от вас доказательств!
— Да, мы требуем доказательств вашего провидения! — подтвердил Зубов.
— Хорошо. Угодно вам, я сейчас скажу то, о чем, как вы думаете, никто не знает, кроме вас одних? — внушительно сказал Крамер Зубову.
Тот слегка отстранился и уже не без некоторой робости спросил:
— Это вы насчет чего?..
— Насчет того, как вы перед последним своим отъездом из Петербурга отделались от грозивших вам неприятностей благодаря появлению у вас в кабинете вашего умершего товарища, который сказал вам, каким образом указать государю документы о масонах.
Краска немедленно сбежала с лица Зубова, и он, бледный, дрожащий, замахал руками и почти крикнул:
— Не надо! Я верю. Это вы могли узнать только сверхъестественным путем! Кроме государя, я никому не рассказывал об этом.
— Какие документы? Что такое? — стала спрашивать Жеребцова, видя, как перебедовался ее брат, и удостоверившись воочию, что, очевидно, это было неспроста и что Август Крамер действительно обладает могущественным даром прозрения.
А он скромно сидел на своем месте, опустив глаза, как будто для него самого это было все самым обыкновенным делом и во всем этом он не видел ничего особенного.
III
Утром, как всегда, пришел доктор Пфаффе к прусскому посланнику графу Брюлю. Тот встретил его приветливее, чем обыкновенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67