Французы, сохранившие некоторое количество войск после сражения под Турнэ, по численности были им почти равны. Правое крыло французской армии, которую мы видели отражающей атаку шотландцев, опиралось на деревню Антуан; центр расположения французских войск дислоцировался около Фонтенуа, левое крыло — около Рамекруа, Рюминьи и горы Трините.Вся масса людей разместилась в ширину (по фронту) на тысяче метров, в глубину — на двух тысячах метров, причем поле битвы было пересечено оврагами, вдоль которых, с одной и с другой стороны стояла тяжелая артиллерия. Приходилось драться на небольшой площади, как это бывало давно, в старые времена, и кровопролитие ожидалось ужасающее.Когда герцог Камберлендский бросил в бой свои первые батальоны, Кенигсмарк отправил к нему одного из офицеров генерального штаба и передал с ним совет не вводить в бой одновременно слишком много войск. Старый австрийский лис, всегда хорошо информированный, отлично знал мощность артиллерии противника: он настойчиво уговаривал английского союзника проявлять осторожность и сначала стараться вымотать войска на правом крыле, до того как бросить под пушки маршала Саксонского главную часть армии.Но пыл Камберленда, стремящегося как можно скорее сокрушить французскую армию, помешал ему прислушаться к мудрому предостережению: как только он заметил, что сопротивление на правом крыле французов слабеет, он тут же приказал князю Вальдеку углубиться в расположение французов около Антуана и Фонтенуа.Этот генерал, тоже торопившийся отличиться в битвах во главе голландцев, отдал приказ двигаться вперед, и его двадцать шесть батальонов начали наступление плотным фронтом. В то же самое время англичане двинулись в атаку на Фонтенуа, и селение внезапно оказалось в центре битвы, в которой решалась судьба Европы. Чудовищный грохот, раскатившийся по окружающим равнинам, сотряс воздух. Белые клубы дыма, похожие на фантастические огромные цветы, плавали над массой людей. За пехотой, уже вступившей в битву, кавалерия терпеливо ждала приказа тоже идти в атаку. Погода была великолепная. Солнце сияло так, словно ему хотелось послать людям, которых косила смерть под безжалостными ядрами, самые горячие свои лучи на прощание, как бы в награду за страшную бойню. В громе разрывов, в дыму, в общем шуме все же можно было различить команды, яростные крики офицеров и нижних чинов на всех языках Европы и на всех диалектах Франции. Но над всем поднимались крики, стоны, вопли раненых и возгласы, обращенные к матерям, — ибо когда человек умирает — откуда бы родом он ни был — из Нижней Бретани или Верхней Швейцарии, из Померании или Голландии, из Турени или Пруссии, — он всегда зовет ту единственную, которая дала ему жизнь. Ко всей этой жуткой симфонии еще присоединялись и звуки музыки, словно жалобы флейт, грохот пушек, рокот барабанов пытались заглушить страшный зов смерти…Маршал Саксонский велел отвезти его повозку на холм, с вершины которого он мог управлять битвой. Его поразительная интуиция, помогавшая ему в каждый момент боя разгадывать намерения противника, помогла ему и сейчас: он сразу понял смысл маневра Камберленда.— Введите в бой всю артиллерию! — закричал он изо всех сил.Пятнадцать связных офицеров в ту же секунду бросились передавать его приказ. Из-под копыт лошадей полетели клочья земли, которые засыпали Фанфана, с трепетом ловившего каждое слово военачальника.Неподалеку, на небольшом бугорке, окруженные своими главными помощниками, король и дофин, верхом, наблюдали в зрительную трубу за тем, как разворачивается начало гигантского сражения.Эхо Фландрии подхватило раскаты залпов всей французской артиллерии сразу. Артиллеристы, как на параде, непрерывно заряжали пушки, заталкивая в них заряды. Стрелки зажигали фитили, и как только пушки выпускали ядра, их тут же заряжали снова. Офицеры корректировали наводку. Все действовали слаженно и точно, как настоящие мастера. Одна из батарей полка Мэзон дю Руа, отлично наведенная, проделала кровавые прорехи в ганноверском полку англичан. В их рядах началось смятение. Камберленд, наблюдавший за ходом операции, заметил опустошения, произведенные французскими пушками. Выкрикивая приказ за приказом, он ругался и богохульствовал как одержимый. Сразу же два галльских батальона пришли на помощь ганноверцам, но и они понесли большие потери от артиллерийского залпа, пригвоздившего их к месту. Тогда князь Вальдек бросил на поле сражения эскадрон улан, но новые ряды скошенных ядрами людей и лошадей легли на землю. В этой бойне уцелело всего полтора десятка человек.Трижды голландцы шли в атаку на деревню Антуан и трижды вынуждены были отступить. Англичане не смогли продвинуться. В деревне Фонтенуа жители дважды видели, как они совсем близко подходили к домам, но ужасающий артиллерийский огонь безжалостно отбрасывал их назад, и они отступали, покрытые ранами.Ситуация складывалась для Британской империи неудачно. Морис Саксонский, которого болезнь держала прикованным к подушкам, преодолевая боль, улыбался, сидя в своем возке. Потом он приказал везти его к старому маршалу де Ноай, который сначала был его начальником, а потом сам попросил разрешения участвовать в боях под его командованием и показал образец дисциплины и беспрекословного повиновения.Камберленд задыхался от ярости. Люрбек, находившийся с ним рядом, тоже чувствовал себя скверно. Вдруг появился Кенигсмарк, раненный в лоб. В мозгу австрийца зародилась новая идея, и он умолял англичан ее осуществить. Речь шла о дерзком маневре — соединиться с английской и немецкой пехотой, поддержать ее мобильной артиллерией и направить мощный удар на центр французских войск, находящийся между лесом Барри и деревней Фонтенуа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103