— И ты не остановил его?— Как я мог что-нибудь заподозрить? Я ведь отсюда даже не слышал выстрела!— Этот верховой наверняка был Люрбек! Ну, ладно! Я все равно поеду его искать!Фанфан сразу же собрался садиться на лошадь. Им овладела страшная тревога, так как он подумал, что Перетта в руках бандитов и каждая минута промедления, может быть, отдаляет его от похитителей. У него стучало в висках. Он был весь во власти какого-то безумия. В ту минуту для него не существовало ничего, кроме того, что Перетта в опасности. Но Бравый Вояка еще не потерял головы и не забыл о действительности. Он резко сказал:— Черт подери, малыш, ты разве не помнишь, что завтра вместе с маршалом Саксонским ты должен ехать в армию, во Фландрию!— Я обязан найти этого негодяя! Я должен спасти Перетту! — кричал Фанфан совершенно вне себя.Бравый Вояка, чтобы охладить его порыв, твердо и строго сказал:— Ты не можешь дезертировать из армии, ты не имеешь права изменить знамени, ты — военный!Фанфан, придя в себя и совсем уничтоженный обстоятельствами, вздохнул и горько сказал:— Ну, а что делать?— Успокойся, сынок, и поезжай, куда приказано. Я сам займусь преследованием этого негодяя! Я его найду!— Вы клянетесь мне найти Перетту?— Да, клянусь, или мои старые кости будут валяться где-нибудь без надзора! Ну, ну, сынок, подойди и обними меня покрепче! Будь спокоен и выполняй свой долг, как положено. Твой старый учитель вернет тебе невесту.Они крепко обнялись. Вдали часы пробили двенадцать. Была полночь. Им ответили часы всех колоколен дворца и города. Фанфан-Тюльпан, взволнованный, как новобранец, сел в седло и поехал в свою часть. Бравый Вояка влез на свою лошадь и наощупь, пытаясь сориентироваться в глубокой тьме, выехал на дорогу, по которой только что умчался шевалье де Люрбек. Глава XОТЪЕЗД МАРШАЛА Проведя ужасную ночь в тоске и страхе, воображая Перетту в руках сообщников Люберка, Фанфан-Тюльпан, разбитый, с красными глазами, с трудом встал на ноги и поспешно оделся, чтобы явиться к маршалу Саксонскому.Маршал тоже чувствовал себя прескверно. Подагра его разыгрывалась все сильнее, она грызла его, как червь, и боль подтачивала его силы, как крот подтачивает корни могучего дуба. Вереница мучительных бессонных ночей, во время которых он выбрасывал все лекарства, которые ему приносили, и отказывался принимать хоть что-нибудь успокаивающее, еще усилила его страдания. У него началась водянка. Теперь, когда отеки стали совсем тяжелыми, тело и ноги его раздулись, даже надеть сапоги и застегнуть мундир ему было невыносимо трудно. Но, несмотря ни на что, он не терял присутствия духа, не впадал в депрессию, и его неукротимая воля толкала его к действию: он решил во что бы то ни стало вернуться в армию. А французская армия была готова к выступлению; ждали только его появления, чтобы двинуть войска. И он решил ехать — чего бы это ни стоило!Пока слуги с трудом надевали на маршала походный мундир, Фанфан-Тюльпан, гордо держа свой штандарт в золотых лилиях на белом фоне, ждал во дворе его дома, возглавляя эскорт, следующий за маршальской каретой.День был дивный. Яркое солнце отражалось и сверкало в металле упряжи и оружия эскорта, лошади звонко били копытами по плитам мощеного двора, солдаты, выстроенные и одетые как на парад, выглядели отлично. И, несмотря на внутреннюю подавленность, штандартоносец держался прямо и щегольски на своем рыжем рысаке. Но этот нарядный праздник приводил бедного юношу в еще более печальное настроение. Ему вспоминались прежние дни в деревне Фикефлёр, когда он встречался под цветущими яблонями с Переттой… Конечно, он тогда еще не был гордым солдатом: вместо мундира, отделанного золотым шнуром, на нем были старые, рваные штаны, а Перетта была одета в простенькое ситцевое платье в полоску… Но какое это было прекрасное время! Он думал: «Напрасно я тогда послушался Бравого Вояку. Останься я там, все бы постепенно устроилось. Старики Магю все-таки уступили бы когда-нибудь, Перетта не стала бы актрисой и все несчастья не валились бы на меня, как слетает стая черных воронов на пшеничное поле… «.Стук хлопнувшей двери прервал его размышления.Раздалась громкая команда:— Оружие наголо!Наверху подъезда, у двери главного входа появился маршал. Фанфан уже несколько дней его не видел, и слезы выступили у него на глазах, когда он посмотрел на своего военачальника. Он даже не представлял себе, что можно за несколько дней так измениться! Маршал выглядел больным и усталым, еле передвигался, и только в его живом взгляде еще сохранилось гордое и повелительное выражение.Сгорбившись и опершись на палку, Морис Саксонский оглядел своих солдат. В глазах его блеснула радость. Штандартоносец, подняв еще выше плещущий на ветру штандарт с золотыми лилиями, кусал губы, чтобы не разреветься, видя, как тот, кем он всегда так восхищался, еле-еле спускается по ступеням парадной лестницы и тяжело влезает в карету. Сопровождающий маршала адъютант почтительно спросил, с трудом скрывая нотки жалости в голосе:— Господин маршал, каким аллюром приказать кучеру ехать?— Во весь опор! — ответил маршал, удерживая стон.Всадники вложили сабли в ножны, Фанфан-Тюльпан занял место справа от кареты, лошади двинулись резвой рысью, и экипаж под шум во дворе и звон шпор удалился по направлению к Версалю.Король, предупрежденный военным комендантом дворца о прибытии маршала, ждал своего главнокомандующего на террасе, которая всеми своими архитектурными красотами выходила на большой канал.Несмотря на окружающую его толпу придворных Людовик XV не скрывал своего беспокойства. Слабеющее здоровье знаменитого воителя чрезвычайно заботило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103