— А ведь я даже не спросил, почему вы здесь? На мой взгляд, вы, как и я, — жертва большой несправедливости.— Кому вы это говорите! — воскликнул писатель. — У меня слишком красивая жена, и есть люди, которые очень хотят от меня отделаться, поэтому и отправили меня сюда. А вы, за что вас преследуют?— Я хотел оказать услугу одному другу, который находится в не очень хороших отношениях с фавориткой короля, и оказался, как видите, жестоко за это наказан. Моя история, впрочем, мало интересна, и я наскучил бы вам, если бы стал ее рассказывать подробно. Тем не менее, очень важно, что… в общем… как бы сказать? Чтобы это лицо, которому я полностью и бесконечно предан, было оповещено о моем аресте.— И вы рассчитываете на меня, как на посредника? Но я ведь нахожусь в таких же условиях, как и вы!— Разве не вы сами сказали мне, что на ужине у начальника тюрьмы присутствовали люди снаружи? Вы же только что говорили, что там были гости из города…— Да, действительно, там, кроме заключенных, было еще несколько приглашенных лиц.— Тогда, — вскричал Тарднуа, — нужно, чтобы вы оказали мне большую услугу. Я невиновен, клянусь! Меня схватили тайно, и я не могу вступить в контакт с одним сильным покровителем, который, знай он, что я здесь, моментально освободил бы меня. Может быть, вы могли бы, с помощью кого-нибудь из приглашенных к начальнику, передать это письмо?Фавар с удивлением смотрел, как его таинственный сосед по камере роется в своей постели и, достав из складок одеяла, протягивает письмо, написанное им накануне. В тот момент, когда Тарднуа, почти силой, вручил ему это послание, форточка в двери камеры открылась, и Фавар еле-еле успел сунуть в карман компрометирующий его конверт. Появился стражник, в руках которого связка ключей звенела, как колокольчик у хориста. Обратившись к Фавару, он объявил:— Господин начальник тюрьмы вас вызывает.— Ах, вот как! — ответил поэт. — Ему понравилось мое общество, и он, наверно, приглашает меня завтракать!— Нет, — ответил ключник, — я думаю, что вы уйдете отсюда.Фавар еле сдержался от того, чтобы не поцеловать небритого тюремщика в щеку! Его радость была такой бурной, что он невольно сплясал несколько па из менуэта на пыльном полу камеры.Но надо было торопиться. Он попрощался с Тарднуа, который воспользовался моментом, когда стражник отвлекся, и напомнил ему о письме, лежащем в его кармане. Следуя за цербером, Фавар прошел путь до кабинета начальника намного быстрее и легче, чем вчера вечером. Он проходил мимо многих камер, которые, наверняка, были заняты, так как оттуда слышались стоны и крики заключенных, и невольно сравнивал веселую тюрьму Фор ль'Эвек с этой мрачной цитаделью.Фавар и его сопровождающий подошли к двери кабинета. Пока тюремщик вел переговоры с нарядным вестовым, который их не пускал внутрь, Фавар тайком взглянул на письмо, зажатое в его кулаке. Но, прочтя адрес: «Господину шевалье де Люрбеку», он невольно откинулся назад. Оказалось, что его сосед по камере был знаком с датчанином, который добился его ареста! Может быть, он сообщник Люрбека? Какая таинственная нить связывала этих двух людей? Сколь ни велико было озлобление Фавара против маршала Саксонского, он не забыл, что и Люрбек ухаживал за его женой, что он помогал Д'Орильи атаковать ночью их карету и что это он добился у короля привлечения Фанфана к военно-полевому суду и его казни. Теперь он глубоко сожалел, что не успел получше обработать своего соседа и заставить его разговориться. Но было уже поздно. Ну, что ж, как только он будет на свободе, он постарается извлечь пользу из того, что знает этот секрет. Он сунул письмо в карман и с нетерпением стал ждать, когда господин де Шатильон его примет.Прошло несколько минут. Потом в приемной зазвонил звонок, величественный вестовой открыл дверь и сделал заключенному знак войти. Фавар вошел в кабинет начальника тюрьмы и поклонился высокому начальству.Господин де Шатильон сидел за рабочим столом, заваленным бумагами и печатями разных цветов. Комната была строгой. Только портрет короля во весь рост выделялся светлым пятном на темном фоне деревянной обшивки стен. Секретарь, одетый в черное, записывал на листе бумаги приказы, которые ему диктовал начальник. Шатильон посмотрел на Фавара так, как будто видел его первый раз в жизни. У себя в кабинете, в служебное время, это уже был не светский вельможа, а важный чиновник Его Величества.— Сударь, — сказал он, — по требованию господина маршала Саксонского вы покидаете Бастилию.— Господин начальник, — ответил Фавар, — не знаю, как вас благодарить…Радость осветила лицо писателя, но чувство благодарности относилось главным образом к его жене, которой он был обязан восстановлением справедливости. Ему было теперь совершенно ясно, что актриса отправилась к маршалу Саксонскому специально для того, чтобы получить помилование для мужа. Он-то хорошо знал тонкость и глубину ума этой достойной обожания и обожаемой женщины…Но начальник тюрьмы продолжал:— Итак, вы покидаете Бастилию и будете препровождены в Гран-Шатлэ.— Господи всемогущий! — вскричал Фавар, которому показалось, что он бредит. С вершины лучезарных надежд он падал в пропасть страшной действительности… — Это… это… совершенно невозможно!Господин Шатильон, потрясая бумагой, сухо ответил:— Вот формальный ордер. Такое решение только что принял генерал-лейтенант полиции по требованию господина маршала Саксонского. О том, чтобы сопротивляться пожеланию столь славного и могущественного лица не может быть и речи!Совершенно подавленный, писатель растерянно взглянул на текст приказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103