Благодаря расположению маркизы де Помпадур, которое служило настоящим «Сезам, откройся!» и перед которым все отступало, он мог легко проникнуть в замок. Его карета пересекла большой двор, — хотя перед воротами обычно останавливались все кареты.Слуги в пышных ливреях перетаскивали стулья.Было одиннадцать часов утра. Гигантского роста швейцарцы, — королевские стражи в расшитой форме, — меняли караул, четко произнося приказы и сопровождая их стуком алебард, бьющих по плитам. Прелаты в фиолетовых рясах, придворные аббаты в коротких плащах прохаживались по паперти, держа в руках молитвенники, украшенные драгоценными камнями. Звон часов бросал в гущу этого шума хрустальные звуки. Деловитые поставщики двора, ковровщики, краснодеревщики, декораторы спешили к своим мастерским. Казалось, вся деловая жизнь Франции сосредоточилась здесь, в этом великолепном месте, где все было создано для услаждения глаз и радости жизни.Карета Фавара остановилась перед двориком, выложенным мрамором. Автор «Искательницы ума» быстро соскочил с подножки, которую перед ним опустил лакей, и вошел в правое крыло замка. Ответив на приветствия нескольких придворных, оживленно болтавших в вестибюле, за которым начиналась лестница, ведущая в личные покои короля, Фавар подошел к мажордому и спросил:— Госпожа маркиза де Помпадур во дворце?— Да, сударь.— Я желал бы побеседовать с ней по поводу одного дела чрезвычайной важности.— Я пойду и узнаю, может ли госпожа маркиза вас принять.Только мажордом исчез за маленькой дверью, ключ от которой был у него одного, Фавар вздрогнул. Люрбек входил в галерею.Тот, в свою очередь, увидев драматурга, не смог удержаться от гримасы.«Ого! — сказал он себе. — Я хорошо сделал, что поторопился. Пора действовать!»И, подойдя к первому камергеру, он протянул ему разрешение на аудиенцию, полученное от короля накануне.Посмотрев список, который был у него в руках, камергер ответил Люрбеку:— Его величество примет вас после прогулки.В эту минуту открылась маленькая дверь, и мажордом незаметно сделал знак Фавару, чтобы тот следовал за ним.Люрбек проводил драматурга злобным взглядом, а тот, проходя мимо, не смог удержаться от насмешливого взгляда в сторону своего противника. Затем Люрбек покинул вестибюль и двинулся в сторону парка.Вслед за своим провожатым Фавар, поднявшись на два этажа по лестнице, которая вела прямо в покои маркизы, пересек несколько комнат, украшенных позолоченными деревянными панелями с тончайшей резьбой; их общий вид, благодаря отделке, создавал ощущение изысканной роскоши и уюта одновременно, делая их похожими на бонбоньерки.Мажордом, оставив Фавара в будуаре, заставленном мебелью, безделушками и лакированными ширмами, сказал:— Я иду предупредить госпожу маркизу; следуйте за мной.Драматург вошел в маленькую комнату, посредине которой сидела маркиза де Помпадур перед туалетом из розового дерева, надевая украшения. Две камеристки пудрили ей волосы, и ее прелестное фарфоровое лицо было заслонено куском картона, предохранявшим его от облака рисовой пудры. У ее ног две гавайские болонки, играя, кусались на парчовых подушках.Маркиза отодвинула картон и с удовольствием посмотрела в зеркало. Великолепное платье, шелк которого пестрел целой гаммой цветов и разводов, служило обрамлением ее восхитительной фигуры. Смелое декольте позволяло полностью оценить белизну ее шеи и груди и изящную форму плеч…Камеристки удалились, как только фрейлина произнесла:— Господин Фавар здесь, мадам!— Пусть подождет! — ответила фаворитка короля, проводя по лицу пуховкой из лебединого пуха.Фавар стал ждать. Прошло полчаса, которые показались ему бесконечными. Он был в нетерпении и не мог восхититься в должной мере окружавшими его чудесами. Он нервно шагал по комнате вдоль и поперек, когда, наконец, появилась маркиза. Фавар кинулся к ней и, склонившись в низком поклоне, поцеловал протянутую ему руку.— О, господин Фавар! — дружески промолвила госпожа де Помпадур. — Вы пришли поговорить со мной о комедии, которую я вам заказала?— Нет, нет, мадам, — ответил очень серьезным тоном драматург. — Я пришел умолять вас о высочайшем покровительстве и просить справедливости!Удивленная таким вступлением, которого она совсем не ждала, маркиза де Помпадур пригласила Фавара сесть. Тогда Фавар рассказал все о дерзости Люрбека по отношению к его жене и поведении Д'Орильи с Переттой. Расстроенный выходкой двух приятелей в замке Шуази, в гримерной артисток, которой столь энергично положил конец маршал Саксонский, автор «Трех султанш» воскликнул:— Но это еще не все! Этого было недостаточно двум наглецам, недостойным называться благородными людьми! Им еще нужно было, когда мы возвращались из Шуази в Париж, устроить нападение на нашу карету с помощью нанятых ими бродяг! Не знаю, что было бы, если храбрый Фанфан-Тюльпан не обнажил бы шпагу и не обратил в бегство наших преследователей! К несчастью, в схватке он ранил господина Д'Орильи, который является его командиром. Этот последний тут же приказал его взять и обезоружить. Теперь Фанфан в тюрьме. Он должен предстать перед военным судом. И если вы не вмешаетесь и не заступитесь за него, для него это — смерть!— Несчастный! — воскликнула маркиза.Фавар, ободренный ее сочувствием, заключил с величайшей смелостью:— Такие действия против актеров, которых вы благоволили пригласить и которым вы оказали честь своим покровительством, разве это не прямое оскорбление вам лично?Госпожа Помпадур, поднявшись с места, разгневанная и возмущенная, сказала энергично и твердо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103