Крики «ага приехал!», «ага приехал!» оглашали мрачную улицу. И Папуна, как когда-то в Носте, раздавал подарки, шутил и ласкал детей. Он почти всех знал по имени, помнил, кто когда родился, болел. Кричал на родителей, почему не моют детей, давал мазь от паршей, примочку для глаз, по очереди каждую пятницу отдавал беднякам жареного барашка и лаваш и втайне сокрушался, что личные средства ограничивают его желания.Домой возвращался Папуна с опустошенным хурджини, опустошенным карманом и опустошенной душой. Он понимал, его благодеяния – капля в море. Папуна угнетала многочисленность нищих. Это было огромное полчище в грязных отрепьях, ютившееся в темных лачужках Ашхерабата, Гебраабата и других предместий Исфахана.Однажды Папуна сказал:– Эрасти, я хочу хоть одну пятницу провести в свое удовольствие. Спрячь мои цаги, отправь купать коня, сделай все, чтобы я остался дома.И когда Эрасти охотно выполнил приказание, Папуна впервые обругал его. Поспешно натягивая цаги, Папуна продолжал сердиться:– Безмозглый хан! Жадный купец!.. Послал за конем? А если бы я велел тебе поджечь шахский гарем, ты бы тоже выполнил?Грузины знали, в пятницу Папуна нельзя беспокоить ни веселым, ни скучным разговором. Пятница – день страданий и размышлений. Желая порадовать и задобрить Папуна, женщины давали ему недоношенные платья, – доношенные он давно роздал, – мелкие монеты и остатки яств. Все это исчезало в необъятном море нищеты.Али-Баиндур, под чьим надзором находились все грузины, не упустил случая донести шаху о похождениях Папуна, ибо никто, кроме шах-ин-шаха, не смеет благодетельствовать народу.Шах, внимательно выслушав хана, приказал хранителю казны прибавить два золотых тумана к ежемесячному содержанию Папуна и спросил Али-Баиндура:– Кто донес тебе об этом?– Мой верный слуга, готовый умереть у порога шах-ин-шаха.– Вели дать ему сто палочных ударов, дабы в другой раз он не разорял шахскую казну.
Сегодня пятница. Папуна только что вернулся и хотел было растянуться на тахте и в сотый раз предаться размышлению о несправедливом распределении человеческих благ, как вдруг в комнату ворвался Паата.– Дядя Папуна, скорей! Отец зовет, Керим приехал!– Если Керим приехал, пусть с дороги ляжет отдохнуть, – сумрачно произнес Папуна.– Дядя Папуна, царица Тэкле исчезла!Не надев даже цаги, Папуна вскочил и бросился к дверям. Но опомнился и, стараясь быть спокойным, вошел в комнату.Георгий оглянулся на бледного взлохмаченного Папуна.– Что, Папуна, сейчас тоже будем говорить о мирном возвращении? Тэкле погубили, с Турцией в договоре, азнауров совсем уничтожили… Квливидзе бежал в Имерети.– На что мне твой Квливидзе, – вспыхнул Папуна, – я за Тэкле голову Шадиману оторву… Когда наконец этот проклятый перс шах…Саакадзе быстрым движением руки зажал рот Папуна.– Сколько раз с тобой на этот разговор время тратил?– Где Керим?Папуна оглядывал сумрачных, потрясенных известием «барсов». Элизбар сидел согнувшись, обхватив голову руками. Посмотрел на заплаканную Нестан, на молчавшую Хорешани и ясно понял: последняя надежда была у всех на Тэкле. Сейчас «барсы» стоят над пропастью, и на самом краю Георгий.Наконец Даутбек прервал тяжелое молчание. И Папуна узнал о всех событиях и о воздвигнутых Луарсабом неприступных укреплениях на границе.Папуна опустился на тахту. Из глаз его на расстегнутую рубашку обильно лились слезы, он не чувствовал их. Мысли Папуна витали в Носте, у бедного дома Шио, и вновь представилась ему расшалившаяся маленькая Тэкле, со звонким смехом прыгающая на тахте, и он ощутил тонкие ручонки, обвивающие его шею.Никто не заметил, как прошла ночь и наступил день. Георгий молча оделся в дорогие одежды, но приколол к груди желтую розу – знак траура – и, ни слова не сказав, вышел. Все знали: к шаху едет.Шах Аббас отдыхал после удачной охоты. Хорошая осенняя погода располагала к облаве на тигров, но из Картли прибыл Али-Баиндур, и шах внимательно выслушивал хана.Особенно обеспокоила весть о военном соглашении Картли с Турцией и о намерении грузинских царей снова связаться с Московией. Шах зло усмехнулся. Он твердо решил вторгнуться в Грузию до прибытия турецкой помощи Луарсабу. Его только смущало приближение зимы. Но медлить еще опаснее. Необходимо окончательно присоединить Грузию к Ирану, выйти через Дарьяльское ущелье на Северный Кавказ и, утвердившись на выгодных рубежах, помочь атаману Заруцкому передать Ирану астраханские земли.– Послы атамана – Хохлов и Накрачеев – последуют за мной в Ганджу, – решил шах.Шах сразу принял Саакадзе, простив ему даже его отсутствие на охоте.Долго совещались шах Аббас, Караджугай-хан, Эреб-хан, Карчи-хан и Саакадзе. Шах скрыл от Саакадзе получение сведений от Али-Баиндура и особенно о преданности ему, «льву Ирана», Баграта и Андукапара. Но и Саакадзе, конечно, не все сказал шаху.Когда поздно ночью Георгий вернулся, он застал всех грузин в сборе.– Через четырнадцать дней наши кони повернут на картлийскую дорогу!Радостные восклицания «барсов» смешались с криками восторга Паата.– Отец, наконец я увижу родину, любить которую ты меня учил… Увижу дорогую мать, прекрасную Русудан, братьев, сестер…– Смотри, Георгий, – покачал головой Папуна, – может, щах не только царю и князьям хочет хвосты отрубить? Может, народ ему тоже мешает? Не обманул бы тебя перс.– Мы еще посмотрим, кто кого обманет… Ты другое скажи, хорошо, что шах решил проучить Луарсаба и князей за переход к Турции. Еще сегодня шах повторил при ханах: не на грузинский народ иду войной, пусть спокойно ожидает прихода «льва Ирана», повелителя земель и народов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169