— Милорд, вы, должно быть, шутите? Я? Убийца?
Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке, или это ему показалось?
— Я никогда не шучу, — процедил сквозь зубы граф. Он не преувеличивал, и это было понятно не только по его ледяному тону. Бьянке было известно, что этот Йен Фоскари, граф д'Аосто — один из самых богатых и красивых аристократов Венеции. И еще он холостяк, на которого с надеждой поглядывают все незамужние женщины. Граф был известен как человек каменный, холодный, отрешенный от всего и лишенный каких бы то ни было эмоций. Лишь самые близкие его друзья, например Арборетти, знали его совсем другим, впрочем, в последние годы он и перед ними редко демонстрировал свою истинную, живую натуру.
Да, в последние два года Йен стал совсем другим. Правда, внешне он оставался таким же умным и блестящим собеседником, каким был прежде, но совсем перестал смеяться и улыбаться. Даже его брат Криспин не мог растопить той ледяной глыбы, в которой укрывался Йен, а ведь дня после несчастного случая не проходило, чтобы он не пытался сделать этого. Похоже, Йен твердо вознамерился держаться от всех на расстоянии, чем приводил в ужас мамаш юных синьорин, мечтавших выдать за него замуж своих дочерей.
Зато Бьянка не испугалась графа, когда этот каменный истукан ни с того ни с сего обвинил ее в убийстве. Расправив плечи и призвав на помощь всю решимость своих двадцати четырех лет, Бьянка смело посмотрела ему в глаза:
— Милорд, как и многие женщины, которых почему-то считают неспособными к образованию, Изабелла была неграмотной. Она не могла написать вам записку — так же, как я не способна лишить человека жизни, как вы не способны испытать хоть какое-то чувство из-за вашей высокомерности и толстокожести. — Она чихнула три раза кряду. — Святая Лючия, скажи мне, чем вызвано это бесконечное чихание?
Утерев рукавом нос, Бьянка попыталась обуздать закипавший в ней гнев. Она нашла в комнате труп вместо живой подруги, встретила этого надутого истукана, который не нашел ничего лучше, чем обвинить ее в убийстве, а тут еще собственный организм предал ее, подцепив эту мерзкую простуду, которая не дает ей покоя! Девушка чувствовала, что еще немного — и она сорвется.
Йен украдкой наблюдал за ее отражением в оконном стекле, видел, как его собеседница пытается справиться с чиханием, и… не чувствовал ничего похожего на превосходство. Уже так давно никто не производил на графа какого-то впечатления, что он и забыл, как можно себя при этом чувствовать. Однако похоже, девушка пришлась ему по нраву, и скрепя сердце Йен вынужден был признаться себе, что восхищен ею. Ее уверенность в собственной невиновности была так проста, естественна и очевидна! Только сейчас Йен Фоскари понял, что не знает имени этой необыкновенно умной и красивой женщины, хотя она, несомненно, знала, кто он такой. Даже думая о том, что она может оказать неоценимую помощь в расследовании убийства Изабеллы, граф не мог не замечать изящных изгибов ее стройной фигуры, ее блестящих локонов, выбившихся из прически и пляшущих на ее шее, и…
Он что, лишился рассудка?! Возможно, эта женщина — убийца. Ум женщины настолько изворотлив, что она может сделать все, что угодно, лишь бы казаться невинной и сбросить со своих хрупких плеч груз вины. Йен уже давно усвоил этот урок и не позволит одурачить себя еще раз, какими бы интересными ни были плечи этой особы, что стоит сейчас перед ним.
— Что ж, теперь моя очередь задавать вопросы, — промолвил граф. — Это будут совсем простые вопросы, на которые даже вы сможете ответить без труда. Итак, кто вы?
Девушка даже не повернулась от окна.
— Мое имя — Бьянка Сальва, я дочь…
Она снова чихнула, и Йен воспользовался моментом, чтобы перебить ее:
— Не продолжайте, я слышал о вашей семье. — Если он и был поражен тем, что девушка из знатной семьи стоит в залитом кровью платье в доме убитой куртизанки, то не подал виду, подтвердив тем самым репутацию о невозмутимого, сдержанного человека. — Не были бы вы так добры, синьорина Сальва, сказать мне, что делаете здесь?
Бьянка не лгала никогда в жизни, даже ребенком. Как и во всех других случаях, когда она признавалась в своих проступках, добрый и понимающий отец прощал ее. Но он уже умер, а этот твердокаменный граф д'Аосто, вероятно, не более чувствителен, чем мраморная колонна.
— Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос, милорд. Не вижу, какое отношение это имеет к смерти несчастной Изабеллы.
— Почему я должен вам верить?
Бьянка решила ответить вопросом на вопрос:
— А какой у меня должен быть мотив убийства?
— «Женщинам не нужны мотивы, им хватает и средств», — процитировал Йен старинную венецианскую пословицу. — Вам бы лучше отвечать на вопросы, чем задавать их. И что, по-вашему, я должен был делать, когда увидел вас с окровавленным кинжалом в руках у мертвого тела? Вы же первая подозреваемая. — Он пожал плечами. — Что бы вы подумали на моем месте? Как бы повели себя?
— По-моему, стоит попытаться разыскать настоящее орудие убийства, а не эту аляповатую игрушку. Найти человека, который пошел на такие траты, чтобы заказать кинжал и выдать вас за убийцу.
Йен решил не попадаться на ее наживку и не спрашивать, почему буйное воображение внушило ей столь нелепые мысли. А если даже она сама и не совершила преступления, то, без сомнения, приведет его к настоящему преступнику. Граф со своей обычной проницательностью оценил ситуацию и пришел к выводу, что Бьянка может быть ему очень полезна.
Вот именно — полезна. В мгновение ока Йен понял, что убийство лишь отчасти волнует его. Глядя на стоявшую перед ним красавицу, граф придумал, как урезонить Франческо и Роберто, донимавших его разговорами о браке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102