— Мой муж — единственный мужчина, с кем я делила ложе, если не считать вас, разумеется, — сухо объяснила Меган. Лицо ее в обрамлении темных волос на фоне белой наволочки казалось пепельным. — Последние двадцать лет его жизни мы жили в разных спальнях.Двадцать лет и два года!Она жила в целомудрии более половины того срока, в течение которого он пребывал евнухом. Однако пришла к нему, к мужчине, который на самом деле не был мужчиной.— Тот, кого вы просили дотронуться… это был ваш муж, — уверенно заключил он.Неужели она представляла на его месте своего мужа?— Да.— Он был тем, кого вы любили.— Верно. Я воображала, будто он отвечает на мою любовь, Но этого просто не могло быть, не так ли? Разве мужчина может любить женщину, если не уважает потребностей ее тела?Она быстро сморгнула слезы. Значит, Меган тоже познала одиночество.Воспоминания об их слиянии словно омыли его: жаркая бездна ее лона, шелковистая твердость бутона женственности, колкость волос на венерином холмике, впечатавшемся в его пах… Она поглотила его целиком и ни разу не осудила за неопытность или отсутствие яичек.— Арабские женщины используют комки шерсти, пропитанные уксусом, — неожиданно выпалил он.— Простите?По его шее снова поползли красные полосы.— Для предохранения, — коротко пояснил он.— Понятно.Напряжение снова сгустилось в воздухе.Она в любую минуту может встать, одеться и уйти, так и не узнав, что значила для него эта ночь. Мохаммед отчаянно старался отвлечь ее.— Меган — ваше настоящее имя?Он почувствовал неуместность вопроса. Он требовал от Меган правды, не собираясь отвечать тем же.— Да, — так же сухо ответила она. — Если соизволите оставить меня одну на несколько минут…— Не надо, — выдавил он и ощутил, как она вздрогнула.— Что именно?«Не покидай меня!»— Со мной не так-то легко.Молчаливое согласие Меган было понятно любому человеку. Но он продолжал упорствовать, как упорствовал последние сорок лет.— Не умею… общаться с женщинами. — Он говорил осторожно, пытаясь смягчить суровость, казаться тем человеком, которым она хотела его видеть. — Не знаю, что им нравится…— Я уже сказала…— Но я сделаю все, чтобы доставить вам удовольствие, — перебил он, страстно желая предотвратить возможный отказ, возможное презрение. — Если позволите…Ее лицо оставалось непроницаемым.— Не понимаю, чего вы хотите от меня.Прошлой ночью она бормотала то же самое.Его потребности не изменились. Он стремился узнать то, что ведомо другим мужчинам. Желал быть таким, как другие мужчины.— Больше никакого притворства или иллюзий! — воскликнул он, лелея надежду, обуздывая страх.— Вы просите меня… побыть с вами еще немного? — насторожилась она.У него никогда не будет иного шанса испытать неподдельную женскую чувственность.— Да. Я прошу провести со мной еще одну ночь, — выдохнул он.— А если я соглашусь?— Я сделаю все, чего ни попросите.— Мой муж… Я не просила его делать то, о чем говорила прошлой ночью.— Не просили коснуться вас? — допрашивал он с бешено бьющимся сердцем: жезл ожил, проснувшаяся надежда сковала язык.Меган, неожиданно показавшаяся куда моложе, чем была на самом деле, смотрела ему прямо в глаза.— Я не просила его… целовать мои груди.— Но просили ласкать… между ног?— У меня не хватило храбрости, — призналась она.Зато хватило отваги прийти к нему, объяснить, что ей нужно.Евнух не имел права ликовать, узнав, что женщина ищет близости с ним, той близости, которую не сумела получить от настоящего мужчины. Но теперь, зная, что дал Меган то, чего она не добилась от мужа, он испытывал к Меган нечто вроде чувства собственника.Он вспомнил, как она целовала его сомкнутыми губами, как не решалась опуститься на вздыбленный жезл, когда сидела на его коленях.Ее откровенное любопытство. Ее необузданность.Он был неопытен, но успел многого навидаться в гареме. Она, как он понял, была одновременно и неопытна, и невежественна.— Ты хотела, чтобы я целовал твой клитор? — неожиданно спросил он.— Что?Меган была обескуражена.— Мужчины целуют клитор женщинам, — продолжал Мохаммед, намеренно соблазняя ее, ловя на приманку чувственности. — Лижут его, сосут. Пока женщины не достигают пика наслаждения.Нечто вроде понимания связало их: его, голого, беззащитного, стоявшего перед ней, и ее, укрытую одеялом, скрывшим наготу и беззащитность.— И ты… сделал бы это? — пролепетала она, разом растеряв всю сдержанность, сразу став похожей на ту, которой была прошлой ночью.— Сделал бы, — кивнул он.— Откуда ты знаешь про это? — допытывалась она, хотя подразумевала немного иное.Как может быть евнух-девственник, не ведавший женской ласки, таким сведущим? Он мог бы объяснить, что подобные ласки, вместе с наставлениями о том, каковы признаки женского возбуждения, описываются во многих арабских трактатах о любви.— Сам видел, — дерзко усмехнулся он.Отныне они будут полностью честны в своих чувствах.— Видел… мужчин и женщин вместе? — охнула она, безуспешно пытаясь скрыть удивление.— Женщин и евнухов, — выпалил он и зажмурился, ожидая гневного осуждения, но так и не дождался.— Ты упомянул, что у арабских женщин нет крайней плоти.— Многие наложницы — уроженки других стран.Меган нахмурилась:— И эти наложницы… совокупляются на людях?— В гареме негде укрыться.Тем более что там много мужчин, вожделеющих именно того, чего были лишены: наслаждения женским телом.— Другие евнухи… — Она осеклась, не договорив, что остальные евнухи ласкали женщин. — Но не ты.— Но не я, — кивнул он, предчувствуя ее следующий вопрос.— Эти женщины, за которыми ты подсматривал… — В ее глазах блеснуло понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24