Прижав мочалку к тугому бутону наверху расселины, он снова и снова принялся обводить мочалкой крошечную пуговку.
Но тут мочалку неожиданно вырвали из рук. Роберт насторожился:
— Я сказал — все, Абигейл.
— Ты сказал — любые мои фантазии, Роберт. Теперь твоя очередь.
Роберт отчего-то снова улыбнулся. Она знала, кто он, и все же смела отдавать приказы, словно он был обычным человеком, не познавшим ужасов войны.
Он молча послушался.
Абигейл сполоснула мочалку и выжала. Интересно, о чем она думает в этот момент? О том, что он делал с ней? Или о том, что собиралась сделать с ним? Или о том, что прочла перед тем, как он вломился в коттедж?
Эротические сцены, в которых она жаждала участвовать, но боялась.
Сплетение тел, которое ей не суждено испытать.
Позы и ласки, о которых Роберт, закаленный воин, поднаторевший в убийствах и сражениях, и понятия не имел.
Сладкая пытка, которой он подвергнет ее, прежде… прежде чем стихнет ураган.
Мочалка неожиданно коснулась его лица. Холод странно контрастировал с жаром ее пальцев. И Роберт ощутил, как ярость и отчаяние прошлого покидают его, словно под твердым панцирем безразличия все еще живет тот невинный, неопытный юноша, которым он был когда-то.
— Поцелуй меня! — потребовал он.
— Только если скажешь, что делаешь с женщиной своих грез.
Он всмотрелся в темный, нависший над ним силуэт. И закрыл глаза, вдруг осознав простую истину. Абигейл и есть женщина его грез.
— Целую ее.
— Вот так?
Ее губы легко, дразняще прикоснулись к его губам, затем увереннее, более кокетливо. Она целовала его, пока он не задохнулся. Потом попробовала на вкус. Язык осторожно коснулся уголков его рта, пробежал по разделительной линии, прежде чем впиться в его губы. Языки их соприкоснулись, лаская друг друга.
Роберт резко втянул в себя воздух, пронзенный предательским ударом желания. Словно ощутив это, Абигейл почти по-матерински пригладила его волосы.
Роберт и не предполагал, что поцелуй способен мгновенно разрушить линию его обороны. Зарывшись руками в тепло ее волос, он, в свою очередь, завладел ее губами. И обнаружил, что она, как раньше он сам, стала сосать его язык, пока он не охнул от захлестнувшего его сладострастия.
— Что теперь, Роберт? — выдохнула она. — О чем ты еще грезишь?
Перед глазами Роберта плясали окровавленные тела. Солдаты, которых он убил. Люди, которых он послал в бой, где ждала смерть. Невинные дети и женщины, захваченные перекрестным огнем сражений. И ни за что ни про.что испытавшие все ужасы войны.
Только отчаянная сила воли и жажда жизни держали его на плаву.
Но Абигейл хотела фантазий, а не исповеди искалеченного войной человека.
Но прежде чем он успел ответить, холодная влажная мочалка провела мокрую дорожку по его шее и груди.
Роберт застонал, зная, что его ждет впереди. И понял, что и у него, оказывается, есть фантазии. Фантазии, о которых он доселе не подозревал.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, — вспомнила она, обводя закаменевшую горошину соска. — Грудь мужчины так же чувствительна, как у женщины?
— Да! — прорычал он.
— Прекрасно.
Место прохладной мочалки занял обжигающий рот. Спираль желания стала разворачиваться с ужасающей быстротой. Господи, он в жизни не ощущал ничего подобного! И понятия не имел, что его тело способно на такое!
Она попыталась было отстраниться, но он прижал ее голову к груди.
— Только не останавливайся!
— Я читала, что женщина может получить наслаждение, если мужчина сосет ее грудь. Как по-твоему, может быть наоборот?
Роберт едва не излился при одной этой мысли.
— Не знаю, — проскрипел он сквозь стиснутые зубы, готовясь к следующему испытанию. Только чтобы обнаружить, что он далеко не готов.
Он исторгся в нее всего полчаса назад. И вовсе не должен был даже затвердеть, не говоря уж о том, чтобы вот-вот низвергнуться в пропасть экстаза.
Она провела согревшейся мочалкой по его напряженному отростку и взвесила на руке мошонку.
— Абигейл…
Она игнорировала его предупреждающее рычание.
Он понял ее колебания и мог бы с определенностью сказать, когда Абигейл передумала. Мочалка скользнула ниже, прижалась к его промежности. Длинные тонкие волосы рассыпались по его чреслам в то же мгновение, как ее рот завладел воплощением его мужественности.
Тело его словно опалило.
Стыд.
Стыд за то, что он не может совладать с собой.
Почти благоговение.
Восхищение тем, что она сумела довести его до точки кипения.
— Иисусе! Абигейл! — простонал он, дернувшись. Но она удержала его, продолжая жадно посасывать, до тех пор пока его плоть не взорвалась у нее во рту.
Вновь обретя способность дышать, он погладил ее по голове. Нуждаясь в ее близости. Нуждаясь в нежных объятиях.
— Иди ко мне.
Абигейл села.
— Я сделала все… как надо?
Она вся дрожала. От желания? Отвращения?
— Никто не мог бы сделать это правильнее. Тебе не противно? — осторожно осведомился он.
— Хорошо. Лучше не бывает, — заверила Абигейл. — Мне всегда хотелось знать вкус мужского семени.
— И какой же он?
Роберту следовало бы удивиться, почему волосы так быстро рассыпались по его лицу. Но он не успел.
— Попробуй сам.
Он остолбенел от шока, позволив ее губам прижаться к своему рту, а языку, все еще хранившему следы спермы, проникнуть внутрь.
Роберт поспешно схватил ее за руки.
— Господи!
— Ты никогда так не делал раньше?
Он спрятал руки в беспорядочной гриве ее волос.
— Что именно? Пробовал самого себя на вкус? Никогда.
— Я не об этом. До этого вечера ты никогда не целовал женщин между ног?
Ее волосы льнули к пальцам, легкие и мягкие. Как крылья бабочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32