Тот лениво потянулся.
– Меня что-то одолела зевота. Наверное, я похож на птенца с разинутым клювом, – устало промолвил он. – Надеюсь, джентльмены извинят нас, не так ли, женушка? Я отправляюсь спать. Да и тебе нужно отдохнуть, ты все-таки сильно ушиблась. – Мэннинг встал и махнул рукой Пруденс. – Идем. С вашего позволения, сэр капитан, – добавил он, поклонившись Хэкетту. – Полагаю, нам придется отложить трогательную исповедь моей супруги до следующего раза.
Не дожидаясь ответа Хэкетта, Мэннинг подошел к Пруденс и помог ей встать со стула.
Офицеры тоже поднялись и хором пожелали им спокойной ночи. Но самолюбие капитана было явно задето внезапным уходом доктора и его жены.
– В следующий раз вы продолжите ваш рассказ, милая леди. Я уверен, – сказал он сурово. – Я рассчитываю на это.
На юте не было ни души. В свежем, бодрящем воздухе пахло солью и дегтем. Когда они добрались до главной палубы, Пруденс глубоко и умиротворенно вздохнула. Поскрипывали шпангоуты, высоко над головой хлопали паруса. Смеялись матросы, собравшиеся на баке. Обычные, повседневные звуки. Они успокаивали и даже радовали Пруденс, напоминая о том, что она находится на корабле, который мчится по ночному морю в дальние края – туда, где живет милый Джеми.
– Вам стало лучше? – спросил Росс. Его голос прозвучал на удивление нежно.
– Да, – снова вздохнув, ответила Пруденс.
– Наверное, вы очень сильно любите его – этого вашего виконта? – грустно заметил Мэннинг. – А я впервые увидел Марту на балу, как раз перед поступлением в университет. Боюсь, мои воспоминания менее романтичны по сравнению с вашими. Сначала я ей не приглянулся. – Он тоже вздохнул. – Хэкетт что-то подозревает. Нам нужно быть настороже. Давайте-ка поделимся друг с другом нашими воспоминаниями, а то он снова поймает нас на каких-нибудь противоречиях.
– Я буду рада узнать побольше о Марте, – с сочувствием сказала Пруденс.
Росс недовольно хмыкнул.
– А мне совсем не хочется говорить о пен. Не обольщайтесь. Я не в восторге от пашей авантюры. И не испытываю ни малейшего желания открывать душу незнакомому человеку. Тем более легкомысленной девчонке! – Он горько усмехнулся. – Не то что вы, моя маленькая пастушка! По-моему, вы готовы всему свету рассказать о своей любви к виконту. – В его голосе звучало осуждение.
– Да, я могу вечно говорить о том, как люблю лорда Джеми, – парировала Пруденс, с упреком взглянув на Мэннинга.
– Ага, вот, значит, как его зовут – этого любовничка, который сделал вам ребенка, а потом сбежал!
Пруденс, у которой потеплело на душе от вина, комплиментов и приятной атмосферы, царившей за ужином, снова испытала на себе холодный цинизм Росса.
– Он не виноват, – заявила она, защищая Джеми. – Ему пришлось уехать. Но обещания виконта так же честны, как истинна его любовь ко мне.
Росс недоверчиво рассмеялся.
– Хотел бы я знать, что же на самом деле произошло между вами на этом холме.
– О! – воскликнула Пруденс, которую переполняли в равной мере и гнев, и стыд. – Вы жестокий, злой человек! Как вы могли подумать?!
– А вы? – прервал ее Росс, издевательски ухмыляясь. – Этакая наивная девочка, которая не умеет посмотреть правде в глаза? За ужином мне хотелось взять вас за плечи да потрясти как следует. Каждой своей улыбкой вы поощряли этого похотливого пса. Неужели вы не слыхали, что он говорил? И ничего не поняли? Господи помилуй, да ведь Хэкетт предлагал вам стать его любовницей! Пруденс прищелкнула языком.
– Глупости! Капитан был любезен со мной – и только.
– Господи Иисусе, – пробормотал Мэннинг. – И это все, что вы заметили?
Он был так уверен в своей правоте, что Пруденс начала колебаться.
– Ну, – призналась она наконец, – кое-что меня, конечно, удивило. Что он имел в виду, когда говорил о ваших «склонностях»?
– Хэкетт думает, что я повинен в содомском грехе. И предпочитаю заниматься любовью с мальчиками или мужчинами, – сухо объяснил Мэннинг, совсем озадачив Пруденс.
– С му-мужчинами и мальчиками? – переспросила она, заикаясь. – Что это… как же это можно?..
– Клянусь бородой Эскулапа! – взорвался Мэннинг. – Где вы выросли? В теплице?
– О! – Пруденс в ярости топнула ногой. Хватит с нее оскорблений! Ей надоело чувствовать себя глупым ребенком. – Меня воспитали христианкой! Я знаю, что такое страх Божий! – вскричала она. – И привыкла верить людям, а не выискивать в их словах какой-то тайный грязный смысл.
– Тихо! – Мэннинг схватил ее за руку. – Хэкетт смотрит на нас с юта. Не надо показывать ему, что мы ссоримся.
Пруденс застыла в нерешительности. В сущности, они оба заинтересованы в том, чтобы Хэкетт не узнал правды. Возможно, он вовсе не такой уж негодяй, каким рисует его Мэннинг. И все же капитан – человек гордый и непременно отомстит им, если поймет, что его одурачили.
– Что же нам делать? – прошептала она.
– Я думаю, нам следует поцеловаться, – не дожидаясь согласия, Росс заключил ее в объятия.
Его твердые губы были так настойчивы, а поцелуй – так сладок! Пруденс задыхалась и таяла от наслаждения, прижимаясь к нему все сильнее. Ее руки обвились вокруг его шеи, голова кружилась, а тело содрогалось от новых, еще не изведанных ощущений. Это сильное теплое мужское тело, властные руки, огненные поцелуи… Когда Росс разжал объятия, Пруденс все еще была словно в полусне.
«О Пруденс, – с тревогой подумала она. – Какой грех! Постоянно мечтать о Джеми и наслаждаться поцелуями другого мужчины!»
Она была потрясена. Ее охватили смущение и стыд за свою неверность. Вот папочка… Пока мама была жива, он ни разу не взглянул на другую женщину, не говоря уже о том, чтобы целоваться с кем-либо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124