Прочитав вопрос в ее глазах, охотник нахмурился.
– Ты ни на что не годишься и, возможно, я зря буду тебя кормить.
Она вдруг живо заговорила:
– Я выносливей, чем кажусь на первый взгляд, мне приходилось много работать на моего солдата.
– Работать под ним, не так ли?! – сухо произнес он.
– И это тоже, – согласилась Докси, гордо кивнув головой. – Он всегда хотел меня и брал с собой, даже когда шли бои.
Губы Магрудера скривились в улыбке. «Вот почему мы так легко разбили англичан», – подумал он про себя.
– Ладно. Не стоит об этом много говорить. Меня больше интересует, как усердно ты можешь работать.
Молодая индианка, молча вздохнув, посмотрела в его холодные глаза. Вот и пришло время расплачиваться за еду. Она приготовилась откинуться назад, но когда хотела снять одежду, увидела, что охотник достает из-за бревна, на котором сидит, кувшин с виски. У нее снова заблестели глаза, когда он вынул коричневую пробку и поднес кувшин к губам. В раннем возрасте она пристрастилась к этой белой обжигающей жидкости, а точнее сказать, два года назад, когда ей было 16, и пила всякий раз, как только появлялась возможность.
– Глотни, чтобы поднялось настроение, – коротко и грубо бросил он.
Она выхватила из его рук кувшин и сделала несколько длинных глотков. Горячая кровь предков заиграла в ее жилах. Индианка взяла инициативу в свои руки, подвигаясь ближе к мужчине. Черные глаза лихорадочно сверкали, она стала ласкать его ноги. Почувствовав под рукой мужскую плоть, небрежно воскликнула:
– У тебя определенно тут кое-что есть, белокожий, и побольше, чем у многих других.
– О, ну… – обронил он, – возьми снега и помойся, тогда узнаешь меня получше.
Индианка бросила на охотника неуверенный взгляд, понимая, что тот не шутит. Она поднялась и подошла к сугробу. Взяла пригоршню снега и стала обтирать бедра, невзирая на холод. Женщина прилично замерзла к тому времени, как он дал ей знак вернуться на место. Сейчас, глядя на луну, Докси чувствовала, что охотник наконец удовлетворен. И словно в завершение, одинокий волк на склоне горы оборвал свой вой.
– Подходящее окончание, – он окинул холодными голубыми глазами гору и стал застегивать штаны. Закончив, посмотрел на индианку и кивнул головой в сторону хижины, – там постель.
Докси обернула одежду вокруг замерзших ног и уже была у дверей, когда охотник крикнул ей в след:
– Чтобы к восходу сделала завтрак.
Магрудер посмотрел на нее, с тяжелым вздохом достал трубку и устроился у огня, который уже затухал.
– Бог мой, – пробормотал он, разминая табак и набивая им глиняную трубку. – Как я устал от этих случайных шлюх и грязных потаскух, от их зловония и хорошо рассчитанных ласк, без намека на чувство или нежность.
«Интересно, – мрачно размышлял он, – насколько приятно сознавать, что тебе отвечают настоящим теплом и страстью?».
Охотник отрывисто вздохнул и зажег трубку. Он устал, очень устал, пустые, бездарно потраченные годы…
Магрудер стал смотреть на языки пламени в костре, время от времени затягиваясь из трубки.
Мысли унесли его в прошлое. Какое-то воспоминание заставило его улыбнуться.
Даже еще до той зимы, когда воспаление легких унесло всю его семью, он уже тяготился скучной, монотонной жизнью на ферме. Ему исполнилось 17, когда он остался один. Поддавшись внутреннему зову, он взял еду, собрал кое-что из одежды и попрощался с родным очагом в штате Нью-Йорк. Кровь бурлила и пела в его жилах. И он отправился в тогда еще не известные места Пенсильвании.
В своих странствиях наткнулся на маленькую деревушку и, почувствовав себя там как дома, решает остановиться. Его порывистый, диковатый нрав пришелся по душе дружелюбным индейцам и грубым горцам, и они довольно бесцеремонно принялись опекать его. Краснокожие научили ориентироваться в лесу, а белые помогли построить жилье. С помощью топора они соорудили приличный домик, сложили камин и выстелили из сосны пол. В доме было одно, но достаточно большое окно, из которого открывался захватывающий вид на лес и долину. Затем перехватили инициативу жены переселенцев. Они обставили хижину, поделившись своей нехитрой мебелью. Одна отдала ему кровать, другая стол и скамью, а старая бабушка Хоукинс принесла кресло-качалку. У него сохранилось немного щербатой кухонной утвари. Он одолжил еще две жестяные миски и пару оловянных кружек. И так обосновался, приобретя все необходимое, что ему советовали женщины.
И они стали терпеливо ждать, за какой же из их дочек он начнет ухаживать и какую поведет под венец. Из чувства долга Магрудер посетил все дома, проведя там около часа с каждой из простых и глуповато-жеманных дочерей. Пристойное поведение молодых леди действовало ему на нервы. В то время он мечтал об одном: побыстрее избавиться от их присутствия. После шести недель скучных диалогов, которые оживлялись только тогда, когда речь заходила о замужестве, он решил, что с него хватит.
Улыбка тронула плотно сжатые губы Магрудера. Он вовсе не торопился лишать себя свободы ради острой на язычок девицы, которой нужно будет отчитываться за свои действия, объясняя, куда и зачем он ходил. Он ел, когда был голоден, охотился и рыбачил, когда заставляла нужда, отсутствовал столько, сколько хотел: день, два, неделю. Когда заводили разговор о том, как он обходится без женщины, он только усмехался в ответ и менял тему. Мужскую потребность он удовлетворял в деревенской таверне. Магрудер продолжал жить в своей хижине, добывая пропитание охотой и ставя капканы на зверей. Так длилось до его двадцатипятилетия, до тех пор, пока слухи о войне с Англией не превратились в реальность в 1776 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101