Когда-то она часто проходила мимо и видела, как монахи в черных рясах пасут овец и рыхлят землю. Душа Розамунды рвалась надвое: мучительно хотелось взглянуть на родную деревню, и в то же время останавливал страх быть узнанной. Мучило и другое – Розамунда опасалась, что Генри уедет вдруг из Поунткрэфта, так ее и не дождавшись. Вестовой ведь мертв, а значит, Генри не получил ее ответ и не знает, что она едет к нему.
В аббатство путешественники прибыли засветло – как раз только-только лег туман, окутавший всю округу – и дома, и верхушки деревьев, придав всему жутковатый и мрачный вид. Узнав, кто они такие, распорядитель подворья оказал им необыкновенное радушие. Прибывших усадили перед очагом, принесли блюда с горячим душистым мясом, напоили подогретым элем, а еще каждому досталось по изрядному куску хлеба с медом.
Наслаждаясь теплом и сытной едой, Розамунда не могла не думать о том, что совсем близко – родной ее дом. Ей страсть как хотелось повидать своих, особенно. Мэри, очень хотелось, хотя она испытывала прежний ужас перед Ходжем. Она знала, что сэр Исмей послал им денег и еды, но очень уж манила ее мысль забрать сестренку. Если б с нею увидеться… да так, чтобы никто их не углядел, и сказать, дескать, вот она я, живехонька. Но как это сделать? И потом: не слишком ли опрометчиво доверить малому ребенку роковую тайну – тайну превращения нищей крестьянки в леди Рэвенскрэг. Розамунда долго гадала, как бы помочь сестренке, и, уже ложась в постель, все же придумала. В аббатской гостиничке не хватает прислуги, вот она и попросит, чтобы взяли Мэри – на кухню. Тут она будет жить в сытости и тепле, а главное – подальше от блудодея Ходжа.
Как только горничная ее уснула, Розамунда оделась, накинула шубку и отправилась искать Пипа. Он спал в одной комнате с охранниками. Розамунда прокралась на цыпочках в их покой, стараясь не задеть циновки.
Пип сразу открыл глаза, но спросонья долго не мог понять, чего от него требует госпожа. Выяснив, что ее нужно куда-то сопровождать, он живо начал обуваться и натягивать плащ. Ему очень хотелось спросить, куда они отправляются, но он молча покорился приказу.
Им удалось незаметно выскользнуть в мощенный булыжником двор. Розамунда послала пажа седлать лошадей и, схоронившись в тени, нетерпеливо ждала. Но вот послышался цокот копыт, очень громкий из-за булыжника. И опять Розамунда вся сжалась, страшась, как бы кто их не перехватил… Потом они без хлопот провели коней мимо прикорнувшего у калитки привратника – Розамунде просто не верилось, что все обошлось.
– В здешней деревне живет одна девочка – с нею в семье ужасно обращаются. Я говорила о ней аббату, и он согласен взять ее в услужение при доме для гостей. Я оставлю денег на ее содержание, – объяснила Розамунда Пипу, когда он все же, не утерпев, спросил, куда они едут.
Он понимающе кивнул, но тут же поинтересовался, отчего они едут за ней тайком да еще в кромешной тьме.
– Отчим девочки просто так ее не выпустит. А если мы заберем ее сейчас, без его ведома, ты сможешь отвезти ее на своем коне – она совсем маленькая и худенькая.
Пип покорно склонил голову, но ему стало очень неуютно, когда он понял, что ему придется ехать чуть ли не в обнимку с какой-то вонючей крестьянской замарашкой. Недаром его отец, приметив в наследнике чрезмерную изнеженность и брезгливость, нарочно отослал его в Рэвенскрэг, надеясь, что там из его привереды сделают настоящего солдата. Удрученный предстоящим испытанием, Пип, однако, не смел прекословить хозяйке. Во-первых, такова уж была его служба, а во-вторых, он был без памяти влюблен в прекрасную леди Розамунду.
Вскоре они были у Виттонской церквушки, стоявшей чуть поодаль от домов – на самом берегу извилистой речки. От близости воды туман здесь был еще гуще, он сразу окутал их клочковатыми клубами. Увидев сквозь плотную пелену могильные камни на церковном погосте, Пип вздрогнул и перекрестился. И тут, к полному его ужасу, леди Розамунда свернула на дорожку, ведущую именно к этому погосту.
– Неужто та девочка, о которой вы говорили, живет где-то здесь? – пролепетал он, стараясь не отставать от Розамунды.
– Нет конечно, просто я хочу взглянуть на одну могилу. – Она принялась осматривать скрытые серой дымкой могильные плиты. С прошлого года их заметно прибавилось: многие ее односельчане покоились в свежих могилах. Но вот она увидела камень значительно больше остальных и искусно обтесанный… у самой стены. У нее похолодело в животе, и от страшного предчувствия заколотилось сердце. Розамунда уже знала: там она увидит свое собственное имя.
Светила луна, и от ее неверного света белые клубы тумана слабо мерцали. Пип еще раз перекрестился, опасливо озираясь по сторонам, коленки его дрожали.
Розамунда соскочила со своей Динки и пошла по мерзлой земле к могиле. Там она приметила увядший букет. Кто мог его тут оставить? Разве что Мэри. Или Стивен. Лишь эти двое по-настоящему могли горевать о ней. Преодолев страх, она заставила себя всмотреться в недавно выбитую надпись:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ РОЗАМУНДА,
ДОЧЬ ДЖОАН ХЭВЛОК.
Умерла в 18 день декабря, в год 1459.
Упокой, Господи, ее душу.
– Миледи, сюда кто-то идет, – прошептал Пип, всей душой надеясь, что ему просто показалось.
Розамунда обернулась на звук шагов и увидела хрупкую детскую фигурку, укутанную в плащ: девочка шла из дома священника и несла корзину, прикрытую платком. Она очень торопилась, а вскорости и вовсе припустилась бегом. Розамунда узнала свою Мэри! Вот удача-то! Ну да, сестренка часто ходила прибирать в доме священника – ей там давали за это сыра и хлеба на всю семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122