Спасибо Генри, научил ее говорить хоть эти «да» и «нет» – предвидел, в какой она может угодить переплет.
Когда наконец настало время откланяться, Розамунда втайне возликовала. «Королева и ее фрейлины наверняка решили, что Генри нашел себе какую-то идиотку, – подумала она, – из которой и слова невозможно вытянуть». Розамунда очень надеялась, что ее односложные ответы хоть изредка попадали в цель и не звучали дико.
Ее величество вскоре должна была отбыть в Йорк, и Розамунде было предложено присоединиться к королевскому обозу, но она категорически отказалась, она хотела быть как можно ближе к Генри. Неминуемо надвигалось очередное сражение. Вражеская армия уже потянулась к мосту Феррибридж, а ланкастерцы – их армия тоже была изрядной – разбили лагерь на землях, относящихся к Гапсилскому поместью.
Комнатка, предоставленная Розамунде, оказалась маленькой и довольно сумрачной из-за темных панелей. Единственным отрадным для глаз пятном был приветливо светившийся очаг. Розамунду пригласили на праздничную мессу: она и запамятовала, что завтра Вербное воскресенье. Может статься, ей придется провести в поместье всю Святую неделю – чтобы не нарушить правил придворного этикета – и покорно ждать весточки от Генри. Когда будет сражение, точно никто не знал, но Генри думал, что совсем скоро, и поэтому прямиком отправился к своим солдатам, на бивак. Розамунда была очень разочарована. Она рассчитывала, что они проведут ночь вдвоем в этой маленькой комнатке, будет пылать камин, за окном будет завывать ветер, а они опять прильнут друг к другу в страстном объятии…
Слуги доложили, что пошел снег, но из окна ничего не было видно, только глухая темень. Невозможно было представить, что где-то в этой ночной глуши, на чахлых Йоркских пустошах собрались тысячи солдат, и близок час, когда они под водительством знатнейших и могущественных лордов в очередном жестоком бою будут решать судьбу Англии. Розамунда понимала, что от исхода грядущего боя во многом зависит исход этой затяжной войны. Тяжко было на душе у Розамунды. Она знала: хоть Генри и продолжает преданно защищать интересы своего тезки короля – в отличие от многих своих соратников, – он все больше сомневается в могуществе Ланкастера. Положа руку на сердце, нельзя было не признать, что убогий слабоумный Генрих, ровно как и его хилый сынок, мало годятся на роль монарха. Куда как лучше было бы пустить на трон молодого Эдуарда, графа Мэрчского, в его жилах ведь тоже течет королевская кровь. И его поддерживают многие достойные дворяне.
Эти грустные размышления не мешали Розамунде наслаждаться мягкой чистой постелью и уютным потрескиванием очага. А Генри, бедный ее Генри вынужден спать на жесткой холодной земле, а в придачу еще и снег пошел. Остался бы с нею, ну хоть на одну эту ночку. Вдруг его ранят, или вообще… Розамунда спешно отогнала прочь черные мысли, уж лучше думать о замке и о том, как они будут жить с Генри дальше. А как она уговаривала его подождать, хоть пока затянется рана, да где уж! В ответ он попросил ее положить на плечо побольше мази да потуже забинтовать и начал размахивать перед ней мечом, вот, дескать, смотри, хоть сейчас могу идти в бой. Розамунда улыбнулась. Все мужчины одинаковы. Ну чисто дети, дай только поиграть в войну. Взять того же Мида Аэртона, уж как ему досталось в прошлой передряге, чуть без руки не остался, а все туда же, ждет не дождется встречи с врагами. Что поделаешь, солдаты, их с самой колыбели приучали к оружию, и они даже не представляют, что можно жить без бесконечных кровавых драк.
Розамунда обожала мечтать о той поре, когда война кончится, Генри не понадобится больше уезжать, будет учить своих сыновей уму-разуму, как управляться с их обширными владениями… а не тому, как ловчее размахивать мечом.
Их с Генри сыновья… Розамунда, улыбнувшись, прижала ладонь к тугому, чуть округлившемуся животу. Может, она ошиблась? Женские кровотечения случались у нее с большими задержками и нерегулярно, она даже толком не могла припомнить, когда кровила в последний раз, и тем более определить, как давно носит младенца. Если носит. Она прижала ладонь покрепче, пытаясь нащупать ножки или почувствовать биение сердечка. Нет, ничего такого пока не было. Сама того не заметив, Розамунда уснула, так и оставив руку на животе, сладко грезя о будущем, в котором не будет ни сражений, ни расставаний.
Земля была твердой и холодной. Генри получше закутался в плащ и одеяло. На рассвете Эдуард, судя по всему, готовится выступить. Вроде бы они хорошо продумали расположение войск: основные силы поставили на высокой Тайтонской пустоши, что неподалеку от Тэдкастера, справа там течет речушка, Петушиный ручей, она и правда узкая, но сейчас, после дождей, она стала шире, и берега у нее крутые. Ближе к ней стоят отряды могущественного Нортумберленда, а люди Рэвенскрэга и покойного его тестя – впритык к Нортумберлендцам.
Ветер крутил снежные хлопья, норовя зашвырнуть их под одеяло. Нынешняя резиденция королевы была отсюда совсем близко, и, если бы окно Розамунды выходило на эту сторону, он вполне мог бы увидеть, как оно слабо светится в ночи. Хорошо, что он все-таки приказал верным людям, в случае чего, проводить Розамунду к его друзьям, живущим в Йорке – если сражение окажется слишком жарким… А потом он за ней приедет… когда сможет… и если сможет. Генри был посвящен и в планы бегства Маргариты – коли битва будет проиграна… Что ж, эта француженка всегда отличалась хитростью и себялюбием. В случае печального исхода она намеревалась – временно, конечно, – укрыться в Шотландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122