Адель не привыкла к тесноте и потому была рада вновь оказаться на открытом месте. Сегодня она не следовала, как обычно, в арьергарде вместе с прислугой и повозками, а ехала рядом с Рейфом во главе отряда. При виде толпы конь Рейфа стал испуганно прядать ушами.
– Надеюсь, в такое утро ты не откажешься от кружки доброго эля и имбирного пряника? – нежно улыбнувшись, спросил Рейф и посмотрел ей в глаза, словно пытаясь отыскать в изумрудных глубинах огонек воспоминания о минувшей ночи, связавшей их навеки.
– Звучит заманчиво, – отозвалась Адель, улыбнувшись ему в ответ. Хотя она старалась не выдавать своих сокровенных чувств, не в ее силах было скрыть свет любви, отражавшийся на ее лице. Одно прикосновение его рук вызывало волнение в ее теле, губы истосковались по сладости его поцелуя. Воспоминание о той чудесной ночи, которую они тайком провели вместе, заставляло ее сердце биться чаще.
Напуганная собственной страстностью, Адель попыталась сосредоточить все внимание на более насущных вещах: вряд ли рыночная площадь была подходящим местом для подобных мыслей.
Позже на дорогу было куплено несколько буханок хлеба с хрустящей корочкой и головка терпко пахнущего сыра. У прилавка пекаря ароматные пироги с мясом выглядели так аппетитно, что они, не удержавшись, съели один на двоих – горячий, прямо с противня, – дуя на дымящуюся начинку, чтобы не обжечь губы.
В промежутках между прилавками все еще были заметны полоски льда, оставшиеся после вчерашнего снегопада. Это воспоминание вызвало у Адель улыбку. Если бы погода не испортилась, едва ли они остановились бы на ночлег в этом городишке. Однако судьба распорядилась так, что именно здесь они стали любовниками, и Адель от души благословляла эту запоздалую мартовскую метель.
Стоя в малиновой тени навеса, Рейф украдкой взял в ладонь руку Адель и крепко сжал ее. Этот неожиданный жест вызвал у нее дрожь радости.
Еще некоторое время они бродили вдоль длинного ряда палаток, чувствуя себя как никогда близкими и вместе с тем избегая прикасаться друг к другу. Адель восторгалась выставленными на прилавках резными ложками и кубками, ярко вышитыми скатертями и вязаными кушаками. Затем она долго смеялась и радостно хлопала в ладоши при виде ручной обезьянки, которая прыгала и скакала по небольшой деревянной сцене, одетая в миниатюрное кардинальское облачение. Рейф тоже смеялся от души – не только и не столько над забавными выкрутасами зверька, сколько над язвительными остротами в адрес римско-католической церкви. Как и все его сограждане, барон с негодованием воспринял папский эдикт, запрещавший совершать церковные таинства в Англии, что на деле означало отлучение от церкви целого народа – и все ради того, чтобы наказать короля за его непокорность Риму.
Когда Рейф швырнул дрессировщику обезьянки несколько монет, желая наградить его за смелость, тот стянул с головы свой украшенный кисточками колпак и низко поклонился.
Скоро их прогулка по ярмарочной площади подошла к концу. У дороги их уже ждали люди де Монфора с лошадьми и повозкой. Тут же находились камеристки Адель – они с трудом держались в седлах, понурив головы и закутавшись в плащи от холодного ветра. Мрачный вид женщин объяснялся тем, что воины Рейфа не позволили им побродить по рынку и полюбоваться товарами вместе с их госпожой. Теплые имбирные пряники и кружка приправленного пряностями эля для каждой несколько улучшили их расположение духа, однако Адель чувствовала себя слегка виноватой перед ними, даже когда их отряд свернул на дорогу, ведущую к замку Саммерхей.
Пока они, оставив долину с расположенным в ней городком позади, постепенно поднимались к вершине обдуваемого всеми ветрами холма, Рейф размышлял над тем, как ему лучше поступить с д’Авраншем. Он намеревался оставить Адель под надежной охраной в ближайшем трактире и без нее поехать торговаться с владельцем Саммерхея. Достаточно одного взгляда на его рыжеволосый трофей, и д’Авранш уже ни перед чем не остановится, чтобы удержать Адель при себе.
Но что, если д’Авранша не окажется дома? В этом случае, решил Рейф, они продолжат путь в замок Фордем. Так будет лучше, поскольку это даст ему и Адель несколько недель спокойной жизни вместе, прежде чем правда дойдет до д’Авранша – или до монарха.
Погода постепенно прояснялась, из-за серебристых облаков выглянуло бледное солнце. Поверхность горной дороги оказалась твердой, и поездка доставляла им удовольствие. Около полудня они остановились перекусить в тени небольшой рощицы из потрепанных бурей вязов, увенчивавших вершину холма. Впереди вдоль узкой дороги с одной стороны простирался вековой лес, а с другой до самого горизонта тянулись вересковые пустоши, усеянные крупными валунами, которые издали можно было принять за пасущихся овец.
Понимая, что любые заросли по соседству с главной дорогой могут таить в себе опасность – леса нередко служили убежищем для разбойников, – Рейф распорядился, чтобы женщины продолжали путь в середине отряда – это должно было защитить их в случае нападения. Дорога шла вдоль самого края леса, но многие деревья уже были вырублены, и только в самой глубине вековых дебрей, под густым пологом которых пробивалась молодая поросль остролиста, можжевельника и папоротника, царили мрак и тайна.
Гнетущая тишина лесной опушки лишь изредка нарушалась пением птиц. Безмолвие выглядело слишком подозрительным, и Рейф невольно опустил руку, чтобы удостовериться в том, что его меч и кинжалы на месте. Впрочем, так сделал не он один – несколько людей из отряда последовали его примеру, бросая настороженные взгляды по обе стороны от расчищенного участка земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103