Ферн присоединилась к ней, попробовав коктейль через соломинку.
– Мне нравится твое платье, Ларейн, – сказала Диана. – Оно просто восхитительно!
Ларейн сидела, аккуратно примостившись на подлокотнике кресла, нежные складки платья окутывали ее голубым облаком. Росс протянул ей приготовленный стакан мартини, и Ферн заметила, как та метнула на него испытующий взгляд из-под соблазнительно накрашенных ресниц.
– А тебе, Росс, нравится мое платье? – проворковала Ларейн.
– Я не был бы мужчиной, если бы оно мне не нравилось, – сдержанно ответил он, облокотясь на каминную полку и потягивая свой мартини. Сейчас, в электрическом свете гостиной, его короткие вьющиеся волосы еще сильнее отливали бронзой, а золотистые огоньки в карих глазах делали их похожими на глаза тигра – их Ларейн очень хорошо помнила еще с тех времен, когда носила сначала его мальчишеский значок, а потом обручальное кольцо. Но тогда его губы таили в себе куда больше страсти, чем теперь; при мысли об этом легкая дрожь досады пробежала по красивому телу Ларейн.
«Черт бы побрал твою проклятую гордость, Росс! – в сердцах выпалила она про себя. – Поймешь ли ты когда-нибудь, что я просто хотела спокойной, налаженной жизни здесь, в Кэп-Фламинго, – такой жизни, к какой я давно привыкла? Да, я не хотела бесконечно мотаться с мужем по гостиничным номерам, имея при себе только то, что уместилось бы в пару чемоданов!»
Ее темные глаза буквально сверлили Росса, надеясь встретить понимание, но он, казалось, совсем не замечал Ларейн, весело посмеиваясь над шутками Дианы.
После ужина все вернулись в гостиную, но Ферн пробыла там недолго. Кингдомы, вне всякого сомнения, относились к ней как к своей, но сегодня Ферн чувствовала, что у Дженифер и Росса найдется много общих воспоминаний с Ларейн, – воспоминаний, которыми вряд ли будет приятно делиться с человеком, им, в сущности, посторонним. Поэтому, пожелав всем доброй ночи и еще раз заглянув к Эдвине, она удалилась к себе, после чего с удовольствием приняла ванну и немного почитала на ночь. Погасив лампу, Ферн еще долго лежала в темноте, вслушиваясь в тихий шелест виноградных лоз внизу, во дворике, и в хриплое стрекотание сверчков. Комната благоухала ароматом гвоздик, подаренных Кертисом Уэйни, и она не могла сдержать улыбки, вспомнив, как вчера бежала одна по пустынной ночной дороге.
Наконец глаза ее начали слипаться, и Ферн погрузилась в сон. Но проснулась она очень скоро – примерно через час – от какого-то звука. Приподнявшись на локте, Ферн прислушалась, потом выскользнула из постели и на ощупь пробралась к окну. Глянув вниз, она увидела во дворике Росса Кингдома – дымя сигаретой, он беспокойно вышагивал по каменным плитам.
Ферн была удивлена. Что так взволновало его? Может, это из-за Ларейн? Может, встреча с ней пробудила в нем старые чувства, а гордость не позволила признаться в них?
Неделю спустя, обследовав Эдвину, доктор Лэндз нашел, что ее состояние существенно улучшилось. Однако, вопреки ожиданиям Ферн, Эдвина не стала его поддразнивать, требуя выпустить ее из постели. Дождавшись, когда он отложил в сторону стетоскоп и захлопнул саквояж, она вдруг спросила:
– Скажите, Оуэн, вы когда-нибудь слышали об английском нейрохирурге по имени Эксел Райт?
– Разумеется, слышал. Райт – признанное светило в области нейрохирургии. А почему вы спросили?
– Несколько месяцев назад он оперировал Росса.
Ферн удивленно насторожилась, а доктор Лэндз принялся задумчиво крутить ус.
– Так вы волнуетесь за парня, Эдвина? – спросил он.
– Признаться, да. Он стал не похож на себя – чересчур уж спокоен. Дженни тоже так считает.
– Что же здесь странного? Ведь он стал старше, – напомнил ей Оуэн. – Возможно, он стал более обстоятельным, а что касается последствий этого ранения в голову, то, скорее всего, они со временем пройдут. Не забывайте, Эдвина, Росс – сильный человек. Сегодня я видел его внизу, и мне показалось, он в отличном состоянии.
Эдвина вздохнула с облегчением. Уж кто-кто, а Оуэн сразу бы заметил, если бы с парнем было что-то не так. Эдвина, хотя и называла его по праву старинной знакомой «глупым докторишкой», на самом деле нисколько не сомневалась в его профессиональных способностях.
– Ну а вы как, голубушка? – спросил доктор, обращаясь к Ферн. – Как идут дела? Получается ухаживать за этой комедианткой?
Ферн улыбнулась:
– По-моему, мы с мисс Кингдом поладили.
– Вот и хорошо. Удивляюсь только, как она до сих пор не протянула ноги от прописанной мною диеты! – Доктор расхохотался, не сводя глаз с юного личика Ферн, с ее приоткрытых в улыбке губ и лавандовых, с легкой поволокой глаз, напоминавших вечернее небо летней порой. Сердце старого холостяка не могло не дрогнуть при виде этой естественной красоты, «не приправленной» никакими ухищрениями, и ее истинного, безмятежного достоинства. Ему никогда не нравились все эти чрезмерно соблазнительные красавицы с разрисованными глазами, всегда при полном «боевом снаряжении», словно готовые немедленно вступить в бой с мужским полом, и их выкрашенные красным лаком ногти скорее напоминали ему окровавленные когти хищников – своего рода символ свойственной женщинам подсознательной решимости превратить в жертву любого подвернувшегося им мужчину.
Ферн спустилась вниз вместе с доктором. Последние сцены фильма с участием Дженифер были отсняты, и теперь она вместе с братом собиралась покататься верхом. Из соседних конюшен грум привел нанятых лошадей. Росс уже сидел в седле, и его гнедая кобыла нетерпеливо била копытом по гравию, не в силах дождаться, когда ее пустят в галоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59