— Мы сумасшедшие!» Но в первый раз в жизни я почувствовала, что мои поры ожили. Он лакал вино с моей шей, потом продолжал целовать под подбородком, не касаясь меня больше нигде…
Я помню, что некоторые места моего тела начали пульсировать, мне хотелось, чтобы он залил их вином и таким образом остудил. Но я знала, что никакое вино меня не остудит, и тем более я не хотела, чтобы меня остужали. Когда его язык снова меня покинул, я схватилась за бутылку, и мы продолжили игру. Теперь наступила моя очередь пить с него. Я заставила его лечь на бок, и мы ужасно хихикали, когда я пыталась залить вино ему в ухо. Он спросил: «Что ты делаешь?», а я сказала: «Оглушаю тебя», а он спросил: «Что?», а я опять ответила: «Оглушаю!..» Мы смеялись, и я кончиком языка слизывала вино из уха. Большая часть вина вытекла из уха в мягкие волосы и на затылок, я следовала за ним, и мы смеялись, смеялись…
Когда снова наступила его очередь, он дразнил меня, притворяясь, что долго-долго размышляет, и наконец он перевернул меня на живот и сказал: «Приподними бедра немного». Я сделала, как он просил. Он вытащил полы моей рубашки из джинсов. Потом я почувствовала, как вино течет по позвоночнику. Он обхватил меня рукой за живот и слегка поддерживал, слизывая вино со спины. И все время мы смеялись. Смеялись даже тогда, когда он лег сверху меня и начал целовать мою грудь, крепко сжимая ее руками, а я лежала и не могла сделать вдох под тяжестью его тела.
Следующей была моя очередь. Я могла думать теперь только об одном месте — если к тому времени я вообще могла думать, поскольку я туго соображала. Я перевернула его на спину, села сверху и расстегнула его рубашку — то же, что он сделал с моей, — и вытащила ее из джинсов. Я налила вина между его ребер и попыталась слизать его до того, как оно растеклось по животу, но, конечно, я не успела. Мы начали глупо хихикать. Нам становилось все жарче… Раньше я читала о любовных играх, но эта превзошла все, о каких я когда-либо читала. Потом наступила его очередь. Смех вдруг прекратился. Не говоря ни слова, он налил вина в мой пупок, очень медленно заткнул бутылку пробкой и швырнул ее куда-то в траву. Он наклонился надо мной, и не успела я почувствовать его язык на своем животе, как он обхватил мои бедра руками, и мы начали качаться взад-вперед. Прижавшись лицом к моему животу; одной рукой он погладил мою спину и колготки, и я знала, что произойдет, если его не остановить. Я подалась вперед и уперлась в его плечи, но он, не отпуская меня, попытался зубами открыть застежку. Мне удалось притянуть его к себе, и он на мгновение остановился. Но вскоре его ищущие губы опять коснулись моей груди, он снял с меня лифчик. И снова мы лежали, прижимаясь друг к другу. Его кожа была такой приятной… Он лег на меня, поднял колено и прижал его высоко между моими ногами, а я прильнула к нему, счастливая оттого, что вот так нахожусь совсем рядом с другим человеческим существом.
Он опять начал целовать мои груди, кончиком языка дотрагиваясь до сосков, и я забыла все имена, какими отец меня когда-либо называл. Я чувствовала, что абсолютно права в том, что лежу в его объятиях. Я позволила, чтобы его колено скользило между моими бедрами, позволила ему забросить мою ногу на его бедро…
Один раз он прошептал: «Эй, послушай, ты уверена, что этого хочешь?» — и что-то еще насчет себя по поводу того, что это не в его правилах — заниматься такими вещами с незнакомыми девушками. Я остановила его своим поцелуем, и его руки нырнули вовнутрь моих джинсов, я позволила ему это сделать. Те имена, которыми отец меня называл, почему-то не подходили… Я хотела этой близости, сейчас она была мне нужна как ничто другое в моей жизни. А, когда Клей расстегнул молнию и дотронулся до моей кожи, я втянула живот, чтобы ему было легче снять с меня джинсы. Его рука, скользнула ниже, я лежала с закрытыми глазами и представляла, что наконец меня кто-то любит. Кем я была в ту минуту? Была ли я героиней какого-нибудь забытого фильма детства, или я была сама собой, которая всю свою жизнь не знала любви? Думаю, что я была немножко и героиней из фильма, и немножко собой, потому что я познала сокровенное чувство, какое можно представить только в кино, а сейчас это происходит со мной. Или по крайней мере мне казалось, что такое бывает только в кино. Мне казалось, что все девятнадцать лет моей жизни были направлены на этот момент, к этому человеку, который показывает мне, что в мире существует большее, чем ненависть, что есть еще и любовь. Тогда он называл меня «Кэт». «Ах, Кэт, — сказал он, — ты хорошая…». Я уверена, что он чувствовал мой трепет, когда прикасался ко мне. Мне хотелось сказать ему, что раньше я никогда такого не чувствовала, никогда… Но я этого не сделала. Я только закрыла глаза, и все во мне поплыло навстречу его прикосновениям, а потом мое тело само по себе уперлось в его руку. Я знаю, что мой рот приоткрылся, и мне казалось, что я больше не смогу его закрыть. Мне казалось, что я забыла даже как целуются, а просто лежала под его поцелуем, смутно ощущая его, потому что его силу вряд ли можно было сравнить с ощущениями, которые хотели полного завершения в нижней части тела. Вино направило мои руки к его бедрам, и я почувствовала, какие они твердые, он развел их в стороны, давая мне свободу, пространство и согласие.
Его пыл был поразительным; Я чувствовала себя неуклюжей и грациозной одновременно. Я знала, что именно это и произойдет, хотя не была уверена, как в таких случаях поступают. Когда я прикоснулась к нему, он застонал, прижался плотнее к моей руке, его тело начало извиваться. «Продолжай, Кэт», — прошептал он на ухо, и я почувствовала на своей шее его дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127