— Он хихикнул. Она уже не пыталась останавливать его, когда он пользовался термином «любовничек», не желая доставлять ему удовольствие. Он подошел к раковине, включил воду и начал вытряхивать из кофейника кофейную гущу, разбрызгивая ее во все стороны и вытирая руки об вытянувшуюся рубашку. Кэтрин отступила назад, потому что вода летела на пол и попадала на нее. Находясь рядом с ним, она почувствовала запах спиртного. Ей стало плохо.
— Ну, ты собираешься его выплюнуть или все утро будешь сосать апельсин? Что любовничку пришлось сказать в свою защиту?
Она подошла к мусорному ведру, которое стояло рядом со старой с отбитыми краями плитой, чтобы выбросить апельсиновые корки, не в силах стоять рядом с ним.
— Он не хочет на мне жениться, как и я не хочу выходить за него. Я тебе говорила, что он не захочет.
— Ты мне говорила! Ха! Ты мне ничего не говорила, сука! Мне пришлось перевернуть весь этот чертов дом, чтобы докопаться до истины! Если бы я до этого не додумался, я все еще не знал бы, кто твой любовничек! И если ты думаешь, что я собираюсь его просто так отпустить, то ты ошибаешься! — И он начал бормотать одно и то же. Кэтрин ненавидела его за эту привычку.
— Говорила мне… она говорила мне, ха! Черта с два она мне что-то говорила…
— Я иду в школу, — сказала она, направляясь к двери.
— Держи свою прекрасную маленькую задницу там, где она есть!
Вздохнув, она остановилась спиной к нему. Ей надо подождать, пока он закончит свою тираду, а потом сделать вид, что идет на занятия… Тогда он, как обычно, уйдет из дому и будет бесцельно слоняться где-нибудь…
— Сейчас я хочу узнать, что он собирается делать с неприятностью, в которую попал? — Она услышала, как сильно кофейник стукнулся о форсунку.
— Папа, мне нужно идти в колледж.
Завывая и гримасничая, он повторил:
— «Папа, мне нужно идти в колледж…» — а потом закончил, чуть не рыча: — Прежде чем ты пойдешь в школу, ты мне ответишь! Что он собирается делать, раз уж испортил тебя?!
— Он предложил деньги, — откровенно ответила она.
— Ну, это уже кое-что! Сколько?
«Сколько, сколько, сколько», — обезумев от злости, думала Кэтрин и наобум сказала:
— Пять тысяч долларов.
— Пять тысяч долларов! — вырвалось у него. — Ему придется заплатить больше, если он хочет, чтобы я оставил его в покое. Мне улыбнулась фортуна, а он мне хочет выплатить каких-то пять тысяч баксов?
Кэтрин медленно повернулась и посмотрела ему в глаза.
При упоминании о деньгах, глаза отца жадно заблестели. Кэтрин пообещала себе, что запомнит этот блеск и будет смеяться, когда уйдет из дома. Он задумался, почесывая свой живот.
— Что ты ему сказала? — Она презирала это хитрое выражение лица. Это означало, что колесо снова заработало: он опять разрабатывает схему, как лучше из ничего получить что-то.
— Я сказала ему, что, возможно, ты встретишься с его отцом.
— Это первая разумная вещь, которую ты сказала с тех пор, как я вошел на кухню.
— Ты все равно встретишься с ним, так зачем мне было лгать? Но я своего мнения не изменю. Ты можешь пытаться высасывать из него деньги, сколько тебе захочется, но мне эти деньги не нужны! Помни об этом! — Это тоже было частью ее тактики. Стоит ей изменить свое отношение к происходящему, как он тут же начнет подозревать.
— У тебя совсем куриные мозги! — ругался он, сдергивая грязное полотенце, висевшее на ящике. Но она давно привыкла к его оскорблениям. Она покорно терпела их. — У тебя не только не хватает мозгов вести себя так, чтобы тебя не испортили, но ты даже не чувствуешь своей выгоды, когда тебе улыбается удача! А сейчас она тебе как раз улыбается!
Она так часто слышала от него выражение «удача улыбается», что каждый раз при упоминании его Кэтрин становилось плохо, потому что это было частью его великого самообмана.
— Да, папа, ты говорил мне… тысячу раз, — с сарказмом сказала Кэтрин, а потом твердо добавила: — Но я не хочу его денег. У меня свои планы. Я смогу обойтись без них.
— Планы! — прокричал он. — Какие планы? Не думай, что ты будешь висеть у меня на шее и воспитывать своего ублюдка! Я не собираюсь растить отродье Форрестера! У меня нет таких денег!
— Не беспокойся, я тебя ни о чем не попрошу.
— Как пить дать не попросишь, потому что ты подцепишь любовничка и скажешь ему, пусть раскошеливается! — Он помахал пальцем перед ее носом.
— Для кого раскошеливаться? Для тебя или для меня?
— Не заставляй меня страдать! Я ужасно долго ждал, пока мне улыбнется удача!
Она чуть не съежилась, когда он опять употребил ненавистное выражение. Он так долго строил песочные замки, что теперь даже не осознавал, как часто пользовался этим выражением, и что оно только подчеркивало пустоту в его душе.
— Я знаю, — сухо сказала Кэтрин, но он опять пропустил сарказм мимо ушей.
— И вот она улыбнулась!
— Твой кофе выкипит. Выключи плиту.
Он бессмысленно смотрел на кофейник и не замечал, как поднимается крышка, не чувствовал запаха горелых зерен. Девушку неожиданно охватил внезапный приступ отчаяния от безучастности этого человека и своего положения в этом доме. Казалось, что он совсем забыл о ней. Опершись руками о край плиты, Герб Андерсон повторял с растущей страстью:
— Да, сэр… очень долго, и я заслужил это, слава Богу.
— Я ухожу. Мне нужно успеть на автобус.
Он вышел из состояния задумчивости, посмотрел через плечо с кислой миной на лице:
— Да, иди. Но готовься сегодня вечером снова нажать на старика Форрестера. Пять тысяч — это капля в море для такого богатого сукина сына.
Когда она ушла, Герб Андерсон наклонился над плитой и начал что-то себе шептать. Он часто шептал сам себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127