Направляясь в «Миллион», они оба вспоминали тот день, когда он привез ее туда. Вдруг Кэтрин показалось ребячеством то, что они ужасно неловко чувствовали себя в отношении друг друга.
— Ты думаешь о том, как мы в последний раз приезжали сюда? — спросила она.
— Я не собирался об этом говорить.
— Мы выглядим как большие дети. Нам следует научиться вести себя в подобных ситуациях.
— Знаешь, ты изменилась, Кэтрин. Полгода назад при мысли о том, что ты сюда едешь, ты бы ощетинилась и выглядела напуганной.
— Тогда я и была напуганной.
— А сейчас нет?
— Я не уверена, что правильно поняла твой вопрос. Ты имеешь в виду, напугана тобой?
— Твоя оборонительная маска не всегда была связана со мной. Было и другое — места, обстоятельства, твои собственные страхи… Я думаю, ты переросла это.
— Я тоже так думаю.
— Раз ты меня спросила, я спрошу тебя — ты счастлива?
— Да. И знаешь, в чем разница?
— В чем? — Он искоса посмотрел на нее и заметил, что она наблюдает за ним при тускнеющем свете позднего вечера.
— В Мелиссе, — нежно ответила она. — Бесчисленное множество раз, когда я смотрела на нее, мне ужасно хотелось позвать тебя и сказать «спасибо» за то, что ты мне ее дал.
— Почему ты этого не сделала?
Он смотрел на нее так долго, что Кэтрин начала нервничать. Она пожала плечами и кивнула головой, что говорило о том, что у нее нет ответа. Он повернул голову и уставился на узкую дорогу. От ощущения того, что ей все знакомо, у нее захватило дух: его лицо, склонившееся над рулем, небрежно свисающее запястье, когда он с такой знакомой ей легкостью вел машину. Она дала выход своим чувствам, неожиданно наклонилась, положила руку на его подбородок, притянула к губам его щеку и быстро поцеловала.
— Это за нас обоих, за Мелиссу и за меня. Мне кажется, она так же благодарна иметь меня, как я благодарна иметь ее. — Кэтрин уселась поудобней на своем сиденье и продолжила: — А знаешь что, Клей? Я — сказочная мать. Не спрашивай, как это произошло, но я знаю, что это так. Он не смог сдержать улыбку.
— К тому же застенчивая.
Она тоже улыбнулась.
— Есть много вещей, которые у меня не совсем получаются, но быть матерью Мелиссы… Ну, это великолепно. Стало немного труднее с тех пор, как начались занятия, но я сокращаю время, отведенное на занятия домашней работой, кое-что остается грязным, но я по-прежнему нахожу для нее время. Я должна признаться, что буду рада, когда закончится учеба и мне не придется разрываться на части.
Тот поцелуй был поцелуем благодарности. Это был чистый как никогда поцелуй, потому что жизнь Кэтрин стала счастливой и наполненной. У нее все было. Клей слушал, как она рассказывала о своей жизни, и переживал боль сожаления от того, что она не могла в полной мере ощущать этого, пока жила вместе с ним. Он вышел из состояния мечтательности, когда она сказала, что ходит опять на свидания. Он подавил в себе приступ боли, потому что не имел больше никакого права на Кэтрин, и спросил:
— Ну и как?
— Великолепно! — Она выбросила вперед ладони. — Просто великолепно! Я могу отвечать поцелуем, не чувствуя ни малейшего признака вины. Иногда мне это даже нравится.
Она лукаво улыбнулась, и они оба засмеялись. Но в его голове вертелась сотня вопросов по поводу этих поцелуев… Вопросов, которые он опять же не имел права задавать.
Они пробыли в «Миллионе» около двух часов, пока Анжела не узнала все о каждой игрушке Мелиссы, зубах и прививках. Все время Кэтрин вела себя по-новому, свободно и легко. Клей говорил мало. Он сидел, откинувшись назад на стуле, смотрел на нее и сравнивал с прежней Кэтрин, с той, которую привык видеть. И подсознательно сравнивал ее с Джил. Он задумался над тем, встречается ли она с одним мужчиной или несколькими. Он решил, что задаст ей этот вопрос в машине на обратной дороге.
Но когда пришло время уходить, Кэтрин заметила, что Клейборну и Анжеле гораздо удобнее подбросить ее домой по пути, и она поехала с ними.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Клей стоял у окна расположившейся высоко квартиры, которую он разделял с Джил. Он смотрел вниз на обледенелое озеро Миннетонка, окутанное холодными фиолетовыми сумерками. Озеро представляло собой расползшуюся во все стороны сеть бухточек, заливов и каналов. Оно находилось на западной окраине города и носило ее название. Жаль, что сейчас не лето, — думал Клей. Летом озеро было раем для любителей воды — покрытое пятнами парусов, усеянное лыжниками, заполненное рыбаками, украшенное островками пляжей и лесонасаждений. Островки высовывались из сапфировой воды, как изумруды. В тех местах, где береговая линия была оставлена капризам природы, пальцы воды прорывались в ароматные заросли вербейника, когда наступал август.
Но сейчас в начале декабря, Клей с отвращением изучал замерзшую поверхность. Ветер взбил ее в пену, и когда она замерзла, то превратилась в неровную структуру цвета лавы. Весельные лодки и шхуны лежали перевернутые на берегу и казались покинутыми. Выступающие над уровнем воды грязные холщовые покрытия хранили грязный снег. Внизу на пангоутном дереве трио беспутных воробьев распушили перья, пока их не сдул арктический ветер, относя в сторону, когда они летели. Маленькая стая диких уток боролась против ветра, потом исчезла в поисках открытой воды.
Глядя на уток, Клей думал об ушедшей осени. Он вяло пережил ее, в этом году даже не насладившись охотой, хотя очень ее любил, но почему-то ни разу так и не вытащил своего ружья из чехла. Раньше он ходил на охоту со своим отцом чаще, чем с кем-либо другим. Он скучал по отцу… По мере того как усиливалась и сгущалась зима, его родители все больше стали не одобрять того, что он живет с Джил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127