— Вино, хитрое вино, — подумал сардонически Клей.
— Клей, мы ничего не предполагаем. Пока ничего, — начал отец. — Мы все еще ждем твоего ответа.
Клей посмотрел матери в лицо, которое выражало надежду, ее поза ангела-хранителя говорила о том, что она не желает принимать того, что может оказаться правдой. Его отец стоял, держа в руке бокал вина, и смотрел на него, ожидая ответа.
— Похоже, что Кэтрин права, — признался Клей, не в силах оторвать взгляда, от выражения лица матери, которое сразу изменилось. Ее изумленный взгляд искал мужа, но Клейборн изучал выражение лица своего сына.
— Ты уверен, что это твой ребенок? — прямолинейно спросил Клейборн.
Клей сжал руки, наклонился вперед, изучая пол.
— Похоже, так.
Ошеломленная, Анжела выразила то, о чем она и ее муж думали на протяжении нескольких последних часов.
— О Клей, ты даже ее сегодня не узнал! Как же это может быть?
— Я виделся с ней только один раз, поэтому я сначала ее не узнал.
— Оказывается, одного раза вполне достаточно! — язвительно вмешался Клейборн.
— Продолжайте. Я этого заслуживаю.
Вдруг в Клейборне Форрестере, его отце, заговорил Клейборн Форрестер, адвокат. С минуту он молча расхаживал по комнате, а потом остановился прямо перед сыном, размахивая бокалом с вином так же, как он часто размахивал пальцем перед носом человека, чтобы доказать его вину.
— Клей, я хочу, чтобы ты был уверен на сто процентов, что ты ответственен в этом деле, перед тем как мы предпримем следующий шаг, ты понимаешь?
Клей вздохнул, поднялся с кресла и провел пальцами по волосам.
— Отец, я понимаю твое волнение, и… поверь мне… когда я сначала узнал, почему она здесь, я был почти так же удивлен, как и ты. Вот почему я катался с ней на машине. Я думал, что, возможно, она одна из тех золотоискательниц, которая предъявляет на меня права, но, кажется, это не так. За все, что случилось, Кэтрин ничего не хочет ни от меня, ни от тебя.
— Тогда почему она пришла сюда?
— Она утверждает, что все это было идеей ее отца.
— Что! И ты этому веришь?
— Верю или нет, но она не хочет от меня ни одного цента!
Мать сказала с надеждой в голосе:
— Может, она почувствовала угрызения совести за то, что несправедливо тебя обвинила.
— Мама, — вздохнул Клей и посмотрел на мать. Как беспомощно она выглядела без косметики. Его сердце разрывалось при мысли, что он делает ей больно. Он подошел к ее креслу, взял ее руки. — Мама, из меня вышел бы неплохой юрист, если бы я не устроил перекрестный допрос со свидетельницей лучше, чем я это сделал сегодня, — нежно сказал он. — Если бы я мог честно сказать, что ребенок не мой, я бы это сделал. Но я не могу этого сделать. Я уверен, что он — мой.
Ее глаза умоляли.
— Но, Клей, ты ведь ничего не знаешь об этой девушке. Как ты можешь быть уверен? Могли быть… — Ее губы задрожали. — Могли быть и другие.
Он сжал ее руки, посмотрел в глаза, полные отчаяния, и потом заговорил как можно мягче:
— Мама, она была девственницей. Числа это подтверждают.
Анжеле хотелось закричать: «Почему, Клей, почему?», но она знала, что в этом нет смысла. Ему тоже сейчас больно, это было видно по его глазам, поэтому она в ответ лишь сжала его руки. По ее щекам скатились две слезы, не только за себя, но и за него. Она притянула его за руки, и он опустился перед ней на колени.
Клей чувствовал острую жгучую боль за то, что расстроил ее, получив в ответ лишь глубокую любовь.
— О, Клей, — сказала она, когда нашла в себе силы говорить, — если бы тебе было шесть лет, все было бы проще: я бы тебя наказала и отправила в твою комнату.
Он грустно улыбнулся.
— Если бы мне было шесть лет, тебе бы не пришлось этого делать.
На губах у нее задрожала мимолетная, улыбка и исчезла.
— Не смеши меня, Клей. Я глубоко расстроена из-за тебя. Дай мне свой носовой платок. — Он вытащил его из кармана. — Я думала, что учила тебя, — она приложила платок к глазам, подыскивая подходящую фразу, — уважать женщин.
— Ты так и делала, вы оба учили меня этому. — Вдруг Клей поднялся, засунул руки в карманы брюк и отвернулся. — Но ради Бога, мне двадцать пять лет! Вы действительно думаете, что в этом возрасте у меня никогда ничего не было с женщинами?
— Так или иначе — мама так не думает.
— Я был бы ненормальным, если бы был чистым, как первый снег. Разве вы не были женаты, когда отцу было двадцать пять лет?
— Точно, — вставил замечание Клейборн. — Мы были достаточно ответственными, чтобы направлять вещи в нужное русло. Сначала я женился на матери, и неважно, что мне подсказывали мои природные инстинкты, пока мы встречались.
— Полагаю, что начнешь читать мне проповеди, если я скажу, что времена изменились.
— Ты прав, буду. Клей, как ты мог допустить, чтобы подобное случилось при первом же свидании и с девушкой такого типа! Это можно было понять, если бы ты был обручен с девушкой или некоторое время с ней встречался. Если… если бы ты ее любил. Но не нужно стоять здесь и просить, чтобы я смотрел сквозь пальцы на твой беспорядочный секс! Я всегда буду против этого!
— Я на это не рассчитывал.
— Ты должен был думать! — Пожилой мужчина лихорадочно начал расхаживать по комнате.
— В то время никакие мысли не приходили в голову, — сухо сказал Клей и увидел, как заблестели глаза Клейборна.
— Само собой разумеется, что у тебя недостаточно мозгов, чтобы понять, что от этого она может забеременеть!
— Клейборн!
— Ну, черт побери, Анжела, он — взрослый человек с мозгами ребенка, раз допустил, что такое случилось. Я думал, что у двадцатипятилетнего человека должно быть достаточно здравого смысла в этом возрасте!
— Каждый из нас полагал, что другой предохранялся, — устало объяснил Клей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127