Он уставился в пол между своими кроссовками и не отвечал.
– Ты помнишь, когда все это стало меняться?
Рэнди молчал.
– Помнишь? – мягко повторила она.
Он поднял голову:
– Нет.
– Это началось, когда я вернулась в колледж. И знаешь почему?
Рэнди молча глядел в пол и ждал.
– Потому что у меня на твоего отца вообще не оставалось времени. Я приходила домой вечером, и надо было заботиться о семье, делать все по дому, это кроме занятий. И я так погрузилась во все это, что упустила главное – взаимоотношения с твоим отцом. Я злилась на него за то, что он не помогал мне по дому, и тут он действительно виноват. Но я ни разу не попросила его по-хорошему, мы "и разу не обсудили с ним это. Вместо этого я или злобствовала, или ходила, сжав губы, и считала себя мученицей. Это стало постоянным предметом ссор. Он отказывался помогать мне, а я отказывалась попросить его об этом. Потом включились вы, но вы были еще такими маленькими и не справлялись. Все у нас шло наперекосяк. Ну, и если так было во всем доме, представляешь, что было в спальне?
Рэнди молча смотрел на мать.
– Ничего. А если в спальне ничего не происходит между мужчиной и женщиной, то это смертный приговор их отношениям как мужа и жены. И в этом была виновата я, а не твой отец… Поэтому и появилась Дарла.
Щеки Рэнди порозовели. Бесс повернула свой стул и положила локти на колени.
– Ты достаточно взрослый, чтобы услышать это, Рэнди. Ты достаточно взрослый, чтобы воспринять это как урок. Когда-нибудь ты женишься. Поначалу это будет ложе из роз, а затем начнутся банальности, и ты перестанешь делать именно те мелочи, которые были частью вашей любви вначале. Ты перестанешь говорить «доброе утро», ставить в шкаф ботинки, когда он это забудет, приносить домой его любимые напитки. Тебе в конце концов не по дороге, ты спешишь. А когда он скажет: «Давай прокатимся на велосипеде после ужина», ты ответишь «нет», потому что у тебя был тяжелый день. Он поедет один, а ты не подумаешь, что если бы поехала с ним, то и усталость была бы немножко меньше. А если он вечером задержался в душе, то ты плотнее закутываешься в одеяло и притворяешься, что давно спишь. Потому что – хочешь верь, хочешь нет – ты начинаешь считать секс обязанностью. И очень скоро ты перестаешь хвалить, а только все критикуешь. Приказываешь, а не просишь. И очень скоро твой брак распадается. – Какое-то время они молчали, затем Бесс спокойно продолжила:
– Я помню, как незадолго до того, как мы расстались, твой отец сказал мне: «Мы больше не смеемся, Бесс». И это действительно было так. Смеяться нужно, как бы ни было тяжело. Смех держит на плаву. И в общем-то когда один человек старается заставить другого смеяться, это показывает его любовь. Правда? Этим он говорит: «Я о тебе беспокоюсь, я хочу, чтобы ты был счастлив». Твой папа был тогда прав. Мы перестали смеяться.
Пружины под сиденьем издавали звук при каждом движении Бесс, и Рэнди смотрел на ее скрещенные ноги. Снизу доносилось – тт-тт-тт. Это Хидер закрывала кассу, затем она выключила лампы на фасаде и крикнула:
– Я ухожу. Я запру переднюю дверь снаружи.
– Спасибо, Хидер. Счастливого отдыха!
– Вам тоже. Пока, Рэнди!
– Пока, Хидер, – откликнулся он.
Когда она ушла, внизу стало совсем тихо. Стало еще интимнее. Лишь лампа на столе Бесс отбрасывала свет цвета бренди на ее отодвинутую работу.
Она продолжала так же негромко и спокойно:
– Я недавно говорила с бабушкой Дорнер. После того как встретилась с твоим папой у Лизы. Я попросила ее сказать мне – прошло так много времени, – почему она ни разу, пока шел развод, не взяла мою сторону. Бабушка сказала примерно то, что я сказала тебе сейчас, и даже больше.
Рэнди снова посмотрел матери в глаза. Она заговорила взволнованно и доверительно наклонилась к нему:
– Послушай меня, Рэнди. В течение шести лет я объясняла тебе, почему ты должен винить своего отца. А сейчас, в течение нескольких минут, пытаюсь объяснить тебе, почему ты должен винить меня. Но суть-то в том, что ты не должен винить никого. Твой отец и я, мы оба виноваты в том, что наш брак распался. Каждый из нас делал ошибки. Каждый из нас страдал. Каждый из нас обвинял. Тебе тоже было больно, и ты тоже обвинял…
Бесс взяла руку сына в свою.
– Я понимаю… но настало время посмотреть на все по-другому, дорогой.
Он глядел на их соединенные руки. Она ему показалась совершенно несчастной.
– Я не знаю, мама.
– Если смогла я, то сможешь и ты.
Бесс сжала его руку, словно напутствуя.
Он не двигался и не отвечал.
Прошло несколько минут. Бесс повернулась к столу и начала бездумно перебирать бумаги. Она скрепила несколько листов и снова повернулась к Рэнди:
– Ты с каждым днем все больше на него похож. У меня временами обрывается сердце, когда я вижу, что ты стоишь так, как стоял он, усмехаешься, как он.
Бесс потянулась к нему и взяла обе его руки в свои, ладонь к ладони.
– У тебя его руки. Его глаза.
Она заглянула в них и после небольшой паузы мягко улыбнулась.
– Попробуй отрицать, что ты – точно как он. И от этого всего больнее. Да, любимый?
Рэнди не отвечал, но было видно, что сегодняшний день оставил глубокое впечатление.
– Хорошо. – Она отодвинулась и посмотрела на часы:
– Уже поздно, и мне еще нужно поработать, пока здесь тихо.
– Когда будешь дома?
– Примерно через час.
– Что тут такого важного? Сегодня суббота.
– Вообще-то я делаю работу для твоего отца. Я буду оформлять его новую квартиру.
– И когда ты начала этим заниматься?
– Я смотрела ее на прошлой неделе.
– Потому что вы снова собираетесь быть вместе или еще почему-то?
– Нет, мы не собираемся быть вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103