Горький цинизм, прозвучавший в его голосе, окончательно вернул Тэсс к действительности.
— Отпусти меня, черт возьми! Все кончено, неужели не видишь?
Но Рейвенхерст не отпускал ее.
— Кончено? — с горечью повторил он. — Кончено? Ей-богу, мне бы этого хотелось, женщина! Ты знаешь, как меня до сих пор называют в Лондоне? Рейвенхерст, дьявол Трафальгара. Нельсон был ангелом этого дня, а я его дьяволом. Да, мне и вправду везло, как самому дьяволу, в тот день. Я оставался цел и невредим, стоя в дыму, в то время как моих людей у меня на глазах разрывало на куски. Даже поймав на палубе шипящий снаряд и бросив его в воду, я остался жив. Вот поэтому меня называют теперь героем. Но по правде говоря, жизнь для меня была проклятием, когда вокруг умирали мои люди. — Рейвенхерст сильнее сжал пальцами волосы Тэсс. Он откинул ее голову назад, чтобы она встретила его взгляд с поднятой головой. — Жизнь была проклятием, ибо я всегда знал, что в тот день в Трафальгаре мной руководила не храбрость, а совершенное равнодушие к собственной судьбе. — Виконт, нахмурившись, смотрел в ее побледневшее лицо. — Понимаешь, нетрудно быть смелым, когда тебе ни до кого нет дела. И я должен благодарить за это тебя.
Тэсс не двигалась, не могла пошевелиться, загипнотизированная мукой в этих лазурных глазах, потрясенная этой безжалостной откровенностью. Она вздрогнула, и ее сердце сжалось от боли и сожаления. Но потом вздернула подбородок, почти в ту же секунду начав сопротивляться своей слабости.
Ибо этот человек — ее враг, и она не должна забывать об этом.
Тэсс сжала губы, лицо исказилось от гнева.
— Ты говоришь о храбрости, самонадеянное ничтожество? Тогда посмотри вокруг: сейчас мы ведем войну здесь, в Кенте и Суссексе! Это война с болезнями и нищетой, с жестоким голодом. Ее печать видна на изможденных лицах детей, в глазах рано состарившихся женщин. — Ее глаза вспыхнули, засияв зелеными искорками. — Эта война идет каждую минуту каждого дня, и ее невозможно выиграть. Но мы ведем ее так, как можем, и если некоторых выручает контрабанда, тогда я скажу: пусть им повезет! И да поможет нам Бог, если это побережье проиграет в борьбе, потому что это принесет гибель Англии задолго до триумфа Наполеона!
На скулах Рейвенхерста заиграли желваки. «Как она хороша! — думал он. — Чертовски хороша».
Потом перед его глазами промелькнул образ истерзанного тела молодого корабельного гардемарина. Его сильные пальцы резко сжались, глубоко погружаясь в гриву Тэсс.
— Ты и вправду веришь в это, так? — Развернувшись, он потащил ее обратно к белым цветам. — Это искаженное представление о собственной правоте должно во многом упрощать то, что ты делаешь.
Тэсс продолжала сопротивляться, тяжело дыша, пока каждое движение не стало вызывать жгучую боль в голове.
— Подчинись мне! — отрывисто приказал Рейвенхерст. — Я не собираюсь учить тебя с помощью боли, если только ты не вынудишь меня к этому.
— Тебе это нравится, не так ли? Потому что ты чувствуешь себя настоящим мужчиной. Герой — так ты себя называешь? О Господи, зачем ты вернулся?
— Зачем, Тэсс? — сумрачно спросил ее мучитель. — Знаешь, я совсем не собирался делать этого. Особенно после того, что увидел в сторожке. Я боялся, что если когда-нибудь встречу тебя снова, то могу… — Неожиданно его голос прервался. — Нет, меня привело назад нечто более важное, даже не контрабанда и шпионаж. Это отправка золота за границу. На золото покупается еда и оружие для истощенных войной наполеоновских войск, а я очень близко видел результаты действия этого оружия. И, дорогая моя, каждая золотая гинея перевозится во Францию на тех же судах, которые привозят вам коньяк и шелк.
— Что за грязная ложь!
— Это не ложь. Даже сейчас на юг направляется тайный груз, который должен завтра достичь побережья. Не туда ли отправился твой любовник, чтобы обеспечить его безопасное прибытие?
— Таких перевозок нет, с этого побережья никто не отправляет золото! — Если бы Лис планировал такие перевозки, она бы наверняка знала об этом.
А так ли это?
— Я ожидал от тебя подобного ответа. Во всяком случае, сначала. Но скоро я добьюсь от тебя правды, ибо в тот день, когда ты связалась с проклятым Лисом, ты решила свою судьбу, Тэсс.
— Какое тебе дело до него? — с горечью спросила она. — Разве Лис причинил тебе какой-нибудь вред?
— Спроси об этом сотню моряков, которые на моих глазах в одночасье погибли в Трафальгаре. Спроси об этом невинного человека — право, почти что мальчика, — выброшенного на берег бухты Фарли с перерезанным горлом. Он умер с твоим именем на устах. Может быть, ты объяснишь это?
— В бухте Фарли? Ничего не знаю о таком человеке. Но я знаю одно — Лис никогда бы не сделал ничего дурного мальчику. И не предал бы свою страну! — В ее голосе звучал вызов. — Это ты лжешь и заставляешь меня поверить в свои немыслимые россказни, Ты думаешь, я одна из твоей команды, кого можно запугивать и наказывать, пока совсем не покорюсь? Предупреждаю тебя, что я не стану пресмыкаться ни перед кем!
— Но ты видела только некоторые из моих методов, моя дорогая, а я человек очень гибкий, Я достаточно быстро пойму, какой из них подходит тебе больше. Возможно, этот? — пробасил Дейн грубым, невнятным голосом.
Одной рукой он поймал ее запястья, а другой провел по подбородку, потом слегка коснулся гордо выступающей груди. В отличие от голоса его прикосновение было легким, мимолетным и волнующим.
Каждое быстрое касание заставляло Тэсс задерживать дыхание, как при вспышке молнии.
— Ты… сумасшедший!
— О, я в здравом уме, дорогая моя. Возможно, впервые за долгие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145