— Мы, Соммертоны, никогда не признавали непринужденности. Мой отец вообще считал непринужденность чем-то постыдным — ну по крайней мере для Соммертонов — и даже, пожалуй, в чем-то родственной ереси либерализма и пустословию революционеров. — Хоук задумчиво оглядел свой пустой стакан. — Нет, непринужденность отсутствовала в моем воспитании.
— Понимаю.
Хоук насмешливо вздернул брови:
— Но какое это может иметь значение, мисс Мэйтланд?
Александра молча поставила миниатюру на место и взяла другую. Бледный мальчик лет четырех-пяти с худеньким умным личиком смотрел ей прямо в глаза. Он стоял, прислонившись к толстому дубовому стволу — к суссекскому дубу в парке Хоука, поняла Александра. Но ее внимание привлекли глаза мальчика — они были дерзкими и внимательными, хотя в них и виделась давняя печаль.
— Это, похоже…
— Мой сын Робби. Бедный малыш… эта дрянь и подумать не захотела, как все отразится на нем, будь она проклята!
— Это недавний портрет?
— Написан в прошлом году, в день его рождения. Лоренс неплохо уловил его характер. — Голос Хоука стал жестче. — И печаль в его глазах.
Лицо мальчика встревожило Александру куда больше, чем она готова была признать, и она постаралась поскорее вспомнить, чьим он был сыном.
— Он кажется очень умным и весьма своенравным. Но, полагаю, от вашего отпрыска другого и ожидать не приходится.
Глаза Хоука полыхнули серебряным огнем.
— Теперь тебе следовало бы признаться, что в тебе есть цыганская кровь, — насмешливо произнес он. — Что ж, когда мне понадобится гадалка или предсказательница, я буду знать, к кому обратиться.
Пальцы Александры, державшие миниатюру, сжались.
— Не делай этого! — предостерег ее Хоук. — Я не настолько слаб, чтобы не заставить тебя пожалеть об этом.
— Вы, как всегда, грубы. Мне надоели ваши бесконечные насмешки и сарказм, слышите? — Нервно вздохнув, она бросила на него яростный взгляд, и между ними словно проскочила молния.
— Тогда оставь в покое моего сына. Он вынес достаточно страданий и боли. И наши с тобой дела его не касаются!
В это время из-за двери донесся шум голосов, потом кто-то настойчиво постучал. Появился Шедвелл, невероятно бледный и в кое-как застегнутой ливрее.
— Ну? — резко произнес Хоук.
— Прибыл посыльный из Лондона, ваша светлость, — запинаясь, ответил Шедвелл. — Новости… плохие новости, кажется… — Дворецкий протянул Хоуку розовый конверт. — Он привез вот это.
Хоук одним движением разорвал конверт и впился глазами в строчки письма. Несколько долгих секунд он не отводил взгляда от листа бумаги, и на его лице все явственнее вырисовывалось недоверие. Наконец он поднял глаза и посмотрел на Шедвелла. Письмо упало на пол.
— Рассказывай остальное.
— Ну, вы знаете, ваша светлость… о том, что случилось вчера. Мальчик после этого был совсем не в себе. Посыльный говорит, что днем он сбежал из дома и несколько часов бродил под дождем, пока его не нашли. Он начал кашлять, его лихорадило, и он все время звал вас. Потом стало еще хуже. Доктор напуган и просит вас приехать как можно скорее.
Длинные пальцы Хоука сжались в кулаки. В его глазах промелькнула боль, и он стал очень похож на портрет своего сына…
После слов дворецкого в комнате повисло тяжелое молчание. Хоук посмотрел на миниатюру, которую Александра все еще держала в руках, и боль исказила его лицо.
«Меня это не касается», — напомнила себе Александра. Она ненавидит этого человека. И всегда будет его ненавидеть.
— Робби… — прошептал герцог. — Что же мы делаем с тобой, малыш…
В следующие несколько часов дом Хоука являл собой ад кромешный. Нервные лакеи метались вверх-вниз по лестницам, между кабинетом и спальней герцога; они укладывали вещи и одновременно выполняли то и дело поступающие приказы. Испуганные горничные таращили глаза, не решаясь задать ни одного из мучивших их вопросов.
Джефферс и Пенни приготовили для поездки в Лондон лучшую карету. Хоук решил было избавить старого кучера от тягот длительного пути и взять с собой кого-нибудь помоложе, но преданный слуга искренне вознегодовал, когда герцог сказал ему об этом.
— Ну да, ваша светлость, вы это можете сделать… только лучше бы уж тогда вам меня просто выгнать. Наплевать, что я вам служил тридцать пять лет и что меня уж никто не возьмет к себе.
На мрачном лице Хоука, в его полных отчаяния глазах на мгновение показалась благодарность.
— Ладно, Джефферс, спасибо, ты едешь со мной, все равно замену тебе нелегко найти.
— Карета будет у дверей через полчаса, — пробурчал Джефферс. — А все остальное уже готово, как вы и приказали.
— Ты отличный человек, — сказал Хоук и вернулся в кабинет, чтобы закончить письмо своему адвокату.
Стук в дверь заставил его нахмуриться и поднять голову.
— А, это ты, — бросил он, увидя Александру, явившуюся по его просьбе. Жестом пригласив ее сесть возле письменного стола, он сообщил: — Ты поедешь со мной в Лондон. Даю тебе час на сборы. — Он говорил холодно и отстраненно.
Александра задохнулась от его надменности.
— Ни через час, ни через день, ни через год я никуда не поеду! — огрызнулась она.
Герцог скривил губы.
— Разве я говорил о том, что ты можешь выбирать, мисс Мэйтланд?
— О, разумеется, нет! Было бы совсем не похоже на вас, если бы вы проявили хоть малейшую вежливость!
— Черт побери, женщина, неужели тебе просто необходимо всегда спорить?
— А вам просто необходимо всегда быть наглецом? — бешено выкрикнула она.
Хоук отложил перо и уставился на нее, но лицо его было совершенно непроницаемым.
— Ты едешь со мной, — с легкой язвительностью в голосе сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134