И надежды Хоука умерли в то мгновение, когда он увидел пылающие глаза и язвительно сжатые губы, подтвердившие худшие из его подозрений. Ведь до самого последнего момента он в глубине души верил, что она невиновна, что она не способна на подобную хитрость…
Он прикрыл глаза, не в силах вынести жестокую муку при виде ее триумфа. Злобно оттолкнув от себя Александру, Хоук подошел к козетке, возле которой валялась на полу его рубашка.
Когда он снова обернулся, чтобы окинуть взглядом фигуру Александры, на его лице уже ничего нельзя было прочесть. Он презрительно отметил, что девушка вздрогнула и подняла руку, словно бы защищаясь от удара. Это заставило его грубо расхохотаться.
— Не беспокойся, — рыкнул он. — Я не трону тебя больше. Но тебе придется принять мое имя, видит Бог! Ради ребенка, ради его души ты это сделаешь, даже если мне придется тащить тебя к алтарю, угрожая пистолетом. Да, Александра, ты носишь мое дитя, и ты его родишь — а потом можешь убираться куда угодно… хоть в Индию, чтобы ребенок рос, не подвергаясь твоему тлетворному влиянию. Мне только жаль, что я не могу сделать ничего такого, что причинило бы тебе настоящую боль.
Его глаза в свете камина сверкали алым, словно были налиты кровью. «Как у Раджи, — подумала Александра, — в те моменты, когда мангуста одолевала жажда убийства…»
Она ни словом не ответила на обвинения Хоука: гордость и слепой гнев заставили ее уйти в себя. Хоук презрительно швырнул ей платье.
— Ладно, одевайся. Скоро рассветет. — Он скривил губы. — т Не хватало еще стать посмешищем, если вдруг кто-то заметит, как мы тайком пробираемся домой, словно влюбленные после пылкого свидания!
— Это прекрасно, мадам, — сказала Александра неживым голосом, рассмотрев безупречный серебристый шелк платья и свое отражение в большом зеркале. От низкого квадратного выреза и узких рукавов до расшитого бусинками подола платье являло собой образец элегантности. Светлый шелк, соперничая с алебастровой белизной ее кожи, подчеркивал глубину глаз Александры и роскошный цвет ее волос. Но Александру все это ничуть не интересовало.
— Вы настоящая художница. — Александра непослушными пальцами разгладила серебристые складки.
За неделю, прошедшую после вечера в Воксхолле, она почти не видела Хоука. Он, похоже, вернулся к своей прежней жизни, встречаясь с политиками, вроде премьер-министра Джорджа Каннинга, и со многими другими людьми, искавшими его с того момента, как они узнали, что герцог вновь участвует в светских играх.
В один из этих дней Хоуксворт даже пригласил на ленч сэра Стэнфорда Раффлса, но Александра узнала об этом лишь позже, вернувшись с Робби из ботанического сада. Но зато теперь ей было известно, что ее старый друг — в Лондоне.
Ей бы следовало повидать его, твердила она себе. Но у нее не было желания заниматься хоть чем-то, что требовало усилий, и вся ее веселость, и ее гордость растаяли без следа. Бесконечные дни проходили у нее как во сне.
На следующее утро после событий в Воксхолле в доме Хоука объявилась его престарелая тетушка. Леди Баббингтон, милейшая крошечная старушка, была безнадежно скучна, и к тому же глуха как пень; но Хоук ровным, невыразительным голосом сообщил Александре, что она не должна выходить из дома без его тетушки и без крепкого, мускулистого лакея Харди, недавно приехавшего из Хоуксвиша.
«Наверное, снова Телфорд, — подумала Александра. — Но разве он может сделать что-то хуже того, что уже сделал Хоук?..»
Но, вспомнив о ребенке, которого она носила под сердцем, Александра просто отбросила эти мысли вместе со многими другими, не в силах выносить ту боль, которую они причиняли.
Потом как-то утром Хоук равнодушно сообщил ей, что у него будут к обеду гости, девять человек… было это два или три дня назад?
Ее это не интересовало. Ее вообще ничто не интересовало.
— Аи contraire, вы оказываете мне честь, мадемуазель. — Слова портнихи напомнили Александре, чем они, собственно, занимаются — последней примеркой платья для сегодняшнего обеда. — Dieu, ведь это так чудесно — одевать того, кто украшает мою работу! — Внимательные глаза мадам Грез, скользнув по лицу Александры, проницательно прищурились. — Вы привлечете много взглядов сегодня вечером.
Александра чуть-чуть нахмурилась. Она совсем не хотела бы сегодня привлекать к себе взгляды…
— А ведь нет на свете такой женщины, которую бы не радовало внимание!
Внезапно желудок Александры сжался от приступа тошноты, и она ухватилась за высокую спинку кресла, обтянутого синевато-зеленым шелком. Ее пальцы так впились в роскошную ткань, что их суставы побелели.
— Но, мадемуазель, вы же плохо себя чувствуете! — воскликнула мадам Грез. — О, вы должны сесть! Немножко вина вам поможет.
Александра содрогнулась при одной лишь мысли о вине — вообще о какой-либо еде или напитке… Она устало опустилась в кресло и откинулась на мягкую спинку.
— Да нет, я просто очень утомилась…
Глаза мадам Грез оценивающе оглядели девушку.
— Вы похудели, верно? Платье стало вам свободным, хотя на прошлой неделе оно сидело, как влитое. Вы должны быть чрезвычайно осторожны, мадемуазель. Не только ради себя…
Александра напряженно застыла.
— И если вы не хотите довериться мадам Грез, то, возможно, вы будете более свободно чувствовать себя с мисс Грэй из Брайтона, — продолжала портниха, и весь ее французский акцент куда-то исчез, и голос стал другим — совершенно английским…
Александра нахмурилась.
— Но…
— Я не больше француженка, чем вы, мисс Мэйфилд. Но для моего дела это полезно, и герцог Хоуксворт сразу это понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134