Фолкнер сидел в кабинете совершенно один, размышляя о том, что ему предстоит в ближайшие дни. Они с герцогом затеяли тонкую игру. Такую, в которой любой неверный шаг может дорого обойтись. И в случае провала переговоров на карту будут поставлены мир и судьба целого королевства.
Таких забот с лихвой хватило бы кому угодно, чтобы свалиться с ног от усталости. Тем не менее, когда Фолкнер коснулся головой подушки, уснуть сразу ему не удалось. Его мысли снова и снова возвращались в Эйвбери — странную, загадочную, полную смертельной опасности. Он видел Сару словно бы парящей над холмами. Она смотрела куда-то вдаль, совершенно не обращая на него внимания. Он пытался докричаться до нее. Все было напрасно. Она не слышала.
Следующий день Фолкнер провел в бесконечной беготне между Вестминстером, Сент-Джеймсом, где окопались шотландцы, и Парламентом. От последнего он чаще всего старался держаться на почтительном расстоянии. Однако сложившиеся обстоятельства требовали крайних мер. К полудню он был измотан, обозлен и по горло сыт беготней. Тем не менее, дела продвигались успешно. Теперь оставалось уломать шотландцев согласиться на беседу с герцогом. Герцога, в свою очередь, уговорить обратиться к Палате Общин. Плюс ко всему, позатыкать рты кое-кому из Палаты Лордов. Все вместе они смогут продвинуться в решении проблем.
Шотландцы к тому же оказались очень гостеприимным народом. Каждый раз, когда он появлялся на пороге с новой идеей или свежим предложением, они непременно заставляли его присоединиться к тосту и выпить за всеобщее доброжелательство. Еще несколько таких тостов, и его обнаружат где-нибудь в канаве мертвецки пьяным. Каждый раз ему приходилось напоминать гостеприимным хозяевам, что он в рот не берет такого блюда, как хаггис. Всегда разумно в чем-то ограничивать себя. Фолкнер напоминал себе об этом каждый раз, когда на стол подавался фаршированный бараний желудок. И так до вечера.
Наконец над Лондоном повеяло речной сыростью. Негодяй прекрасно знал дорогу домой. Фолкнер отпустил поводья и молил Бога, чтобы прохладный вечерний воздух сколько-нибудь прояснил ему голову. Чего только не вытерпишь ради Англии!
— Сэр, — выдохнул Криспин, как только Фолкнер ввалился в парадную дверь. Лакей прекрасно выглядел, несмотря на долгое и утомительное путешествие. В одном-единственном слове он, как всегда, сумел выразить целую гамму чувств, охвативших его при виде хозяина. Сегодня он выражал свое возмущение главным образом по поводу плачевного состояния хозяйских сапог и запаха виски, насквозь пропитавшего одежду. — Я прилягу всего на пару минут, — пробормотал Фолкнер. Предыдущую ночь он спал не лучшим образом. Усталость буквально валила с ног. Но он знал, что быстро придет в себя. Так, впрочем, было всегда. Ему требовался короткий отдых.
Криспин осуждающе скривил рот. Он подождал, пока Фолкнер поднялся до середины лестницы, и сказал вслед:
— Сэр, я бы вам не советовал…
— Чего не советовал?
— Ничего, сэр. Через полчаса я пришлю вам наверх горячей воды.
Замечательно. Фолкнер решил, что отоспится в ванне. Что угодно, лишь бы не кружилась голова и не ломило плечи. Его теперешнее состояний более чем красноречиво свидетельствовало о том, что он уже давно не девятнадцатилетний юнец, который сгоряча бросается в схватку, не думая ни о чем, кроме победы.
Он открыл дверь в комнату, переступил порог и рухнул в ближайшее кресло и сосредоточил все внимание на стягивании сапог. Прошло какое-то время, прежде чем он сообразил, что в спальне кто-то есть.
Женщина, сидящая на его постели, нежно улыбнулась. Никакая пудра не могла скрыть блеск ее золотистых локонов, собранных в высокую прическу. Никаких ухищрений не требовалось ей для того, чтобы оттенить алебастровую белизну кожи на шее и груди в откровенном вырезе ее платья. Она была изящно сложена — живое воплощение совершенства. А как же иначе. Это была ее работа.
— Привет, Чантра, — сказал Фолкнер и бросил сапоги на пол.
ГЛАВА 32
— Сколько? — переспросила Сара.
— Двенадцать, — повторил сэр Исаак. Он с нежностью посмотрел на нее. — С вами все в порядке, моя дорогая?
Она испуганно вздрогнула и подняла глаза.
— Почему вы спрашиваете?
— Только потому, что я уже в четвертый раз повторяю результаты замеров. И подумал, что, возможно, вас что-то отвлекает.
Сара глубоко вздохнула, придумывая правдоподобный предлог. Но вместо этого решила не скрывать истинной причины рассеянности.
— Боюсь, что вы правы, сэр Исаак. Я постоянно отвлекаюсь. Но постараюсь исправиться.
— Ну-ну, ничего страшного, — успокоил он почти отеческим тоном. — Это не очень срочное дело. В конце концов, можно и повторить. Вы только-только начали оправляться от недомогания, — так деликатно он называл ее довольно длительное бессознательное состояние. — Не следовало бы позволять вам переутомляться.
— Со мной все в порядке, — тихо ответила Сара. Она была благодарна ему за трогательную заботу. И одновременно опасалась, что бережное отношение старого ученого может выбить ее из колеи. Она не хотела расслабляться. — Если вы не возражаете, мы можем продолжать работу.
Они занимались промерами еще около часа. Сара заставила себя сосредоточиться и записывала полученные данные с первой диктовки. Она больше не просила сэра Исаака повторять. Но душа ее бродила где-то далеко. Сэр Исаак решил объявить перерыв. Как ему казалось, он сделал это самым что ни на есть тактичным образом.
— Боюсь, что эти старые кости не так крепки, какими были в прежние времена. Как вы отнесетесь к предложению выпить по чашечке чая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102