– Кажется, герцогиня неважно себя чувствует, мистер Рис. Я уверен, что ваше общество и молитвы помогут ей больше, чем героические попытки спасти мисс Эштон.Джон молча застыл на верхней ступеньке. Ветер немилосердно трепал его длинный плащ, и даже в тусклом свете пасмурного дня было видно, что он покраснел. Тадеус подал шарф и шляпу в окно кареты и взобрался на место кучера. Злобно улыбнувшись, Салтердон задвинул занавеску, откинулся на спинку сиденья и перевел взгляд на Марию, которая сердито смотрела на него.– У вас нет никакого права так грубо обращаться со мной в присутствии моего гостя, ваша светлость.– Я имею право, черт возьми, делать все, что захочу, мисс Эштон. Могу выкинуть отсюда вашего любимого викария, – ответил он и, улыбнувшись уголком рта, добавил: – Одно мое слово, и его отлучат от церкви.– Зачем вам это? Он не сделал вам ничего плохого.– Разве?– Скажите, что?– Он вмешивается в мою жизнь.– Тем, что приехал в Торн Роуз?Лицо Салтердона стало замкнутым. Он расслабился, откинулся на подушки и слегка вытянул ноги, которые покачивались при движении кареты. От его пристального взгляда у Марии возникло ощущение, что ее тело стало холодным и твердым, как обледенелые ветки деревьев.– Вы собираетесь уехать с ним? – помолчав, спросил он.– У меня не было времени подумать об этом.– Вы любите его?– Это не ваше дело.– Если это касается моего будущего, то мое.– Да! – с яростью выкрикнула она. – Люблю… люблю… Он… он с самого детства был верным и преданным другом. А когда я выросла, то стала мечтать, что выйду за него замуж.– Он не сможет сделать вас счастливой.– Вы его не знаете.– Я знаю, что Бога он любит больше, чем вас. В противном случае вас бы уже не было в Торн Роуз.Забившись в угол, Мария выглянула в окно, пытаясь сосредоточить свое внимание на проплывающих мимо замерзших деревьях и сугробах снега.– Я ни на минуту не допускаю, что он может дать вам счастье, – сказал Салтердон. – Вы из тех женщин, которые требуют от мужа стопроцентного внимания, а не получив его, начинают обманывать.Мария дала ему пощечину, но он только рассмеялся.– Мало-помалу вы разобьете ему жизнь. Вы разрушите его веру. Перед своими забитыми прихожанами он будет обличать грех прелюбодеяния, а затем возвращаться домой к жене, которая обовьет его своими прекрасными белыми ногами и потребует больше, чем могут дать его душа и тело. Каждый раз, когда он будет спать с вами, Господь будет хлопать его по плечу, напоминая о том, что он важнее.– Вы будете презирать любого, кто способен… – Мария прикусила губу.– Способен что делать, мисс Эштон? Любить женщину? – он тихо рассмеялся. – Есть огромная разница между понятиями «совокупляться» и «любить». Возьмем, к примеру, нас… Если бы я был в состоянии, то мог бы задрать вам юбку и получить удовольствие так, как мне хотелось бы. С другой стороны, я могу отбросить свои желания и сосредоточиться на ваших других качествах и совсем не думать о том, чтобы раздвинуть ваши прелестные ножки.– Прекратите! – крикнула она, зажав уши ладонями. – Я хочу немедленно вернуться в Торн Роуз. Я требую!Он наклонился вперед и одним пальцем приподнял подол ее юбки.В холодном воздухе его глаза светились, как у кошки, гипнотизируя Марию и лишая ее способности сопротивляться. Господи, почему она не может пошевелиться? Почему не вцепится ему в лицо? Почему не позовет на помощь Тадеуса?У Марии перехватило дыхание, когда пальцы Салтердона коснулись ее икры и скользнули вверх по колену, а затем по бедру. Она попыталась сжать ноги, но он щелчком пальца раздвинул их.– Идите сюда, мисс Эштон, – сказал он и обнял ее другой рукой за плечи. Мария послушно прислонилась к нему, как безвольная кукла. Она должна была кричать, сопротивляться, но слова беспорядочно мелькали у нее в мозгу и пропадали под напором того, что страстно желало ее тело… еще со вчерашнего вечера.Она упала на сиденье рядом с ним, откинув голову и подставив его губам открывшуюся шею. Облачко теплого влажного пара из его рта ласкало ей тело, а затем он коснулся ее кожи губами, зубами и горячим языком. Его вторая рука добралась до возбужденного холмика между ног девушки и ласково гладила ее плоть, как раньше гладила клавиши рояля.Поведение Марии нельзя было назвать сознательным: разум ее еще не сдался, но тело жило своей собственной жизнью. Много часов… дней… она жаждала облегчения, которое мог дать ей только он… герцог… ее хозяин… с горящими насмешливыми глазами, мрачной складкой губ и необузданным нравом. Она стала пленницей своих собственных желаний.Он нашел ее рот и впился в него зубами, губами, языком. Он все глубже погружал пальцы в ее лоно, заставляя ее рот приоткрыться. Она вся дрожала, прижимаясь грудью к его сильному телу, обвивалась вокруг его руки, стонала и всхлипывала, а затем оторвалась от его рта и отдалась полностью во власть его волшебных рук, колдовавших внутри и снаружи ее тела, превращавших холодный застывший воздух в горячее пламя.А затем он замер.– Пожалуйста, пожалуйста, – услышала она свой умоляющий голос, не зная точно, о чем просит. Мария молила о том, чтобы наконец прекратилась эта мука, она жаждала ощутить то, что было написано на лице Молли неземное наслаждение, о котором рассказывал Пол, и которое чувствуешь, когда твое тело сливается с телом любимого человека…– Ш…ш, – Салтердон зажал ей рот рукой и отодвинул занавеску. Струя холодного воздуха ударила им в лица.Пейзаж вокруг раскачивался в такт подпрыгивающей карете. Затем послышались звуки: выстрелы и крики людей.– Ублюдки, – процедил он сквозь зубы и, высунувшись в окно, крикнул Тадеусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84