А может, и нет в этом ничего странного. Каждому надо во что-то (или в кого-то) верить. Морган же выглядел магическим, неуязвимым. И верить всем этим рассказам было необходимо, иначе где взять смелости для такого опасного и трудного путешествия? И пока он вел их за собой, Сара была способна на любые свершения.Генри обернулся к ней и, избегая смотреть в глаза, сказал:– Мы стоим здесь лагерем уже два дня, Сара. Если бы Морган был жив… – Он, наконец, поднял на нее глаза. Сейчас Генри был похож на несчастного, брошенного ребенка. – Морган был необыкновенный, Сара, и он этого даже не понимал. Для большинства людей я был объектом насмешек, вызывал любопытство, не более. Я почти всю жизнь провел в Англии, а когда вернулся в Бразилию, выяснилось, что со своими мне больше делать нечего. А Морган ведь принял меня таким, каков я есть, и никогда не притворялся, что во мне есть что-то еще. «Ну и что, если ты уродливый коротышка? – сказал он однажды. – Я вот высокий красавец, а что мне, легче от этого?»Генри отошел, оставив Сару наедине с Каном и остальными. Собравшись с духом, девушка, наконец, сказала:– Мы не можем оставаться здесь вечно в надежде на чудо. Пора домой, Кан. Пожалуйста, исполни мой приказ, и давай отсюда убираться.Сара подошла к костру и подобрала шляпу Моргана. Она приласкала мармозетку, а у нее за спиной Кан горячо спорил с индейцами. Через час их каноэ отплыли в направлении Манаоса.Очень не скоро Генри снова заговорил.– Мне не нравится, что вы вините себя за гибель Моргана. Это ведь я уломал его отправиться сюда. Он не хотел, он боялся Кинга, несмотря на все свое отвращение к нему. Ненависть к Кингу стала центром его жизни, и я думал, что, столкнувшись с этим ублюдком в схватке, Морган освободится и сможет жить в мире. Но я не думаю, что мне когда-нибудь удалось бы уговорить его, если бы он так не испугался, что вы отправитесь одна. – Генри вздохнул. – Он ведь вовсе не был таким уж безнравственным или противным, это только так казалось.– Я знаю, – ответила Сара.– Я тоже сначала думал, что он меня ненавидит. Морган говорил мне очень неласковые вещи. Это потом я понял, что он таким образом сооружает стену между собой и теми, кто ему всех дороже. Таким образом, он может не сознаваться в своих истинных чувствах, в своих нуждах – по крайней мере тем, кого он любит… любил. Даже самому себе. Он ведь круглый сирота, знаете ли.Воспоминание о разговоре, который Сара завела о семьях той далекой-далекой ночью, вернулось к ней, вырвавшись потоком слез, заструившихся по ее лицу.– Вся эта лабуда насчет отца – морского офицера была чистой выдумкой. Морган отца своего ни разу не видел. А мать его была портовой шлюхой. Она не могла о нем заботиться, и когда Моргану было шесть лет, отдала его в католический приют в Новом Орлеане. И, по-моему, он ее тоже больше не видел. Его никто не усыновил. Как-то в одну из редких минут, когда Морган позволял себе терять бдительность, он сказал мне, что я – единственный его близкий человек, единственная семья. Вы можете себе представить, что это для меня значило!?Генри перестал грести и положил весло на колени. Горе с новой силой захлестнуло его.Они плыли по течению, и в воздухе было немыслимо жарко, туман клубами поднимался над рекой. Где-то прокричала птица, и высокий голос ее был похож на падение пригоршни камушков в хрустальный бокал. В ответ разнесся истошный крик какого-то зверя, и Саре еще невыносимее захотелось, чтобы Морган был здесь. Она и не понимала, насколько в безопасности чувствовала себя при нем. Теперь же смертельная опасность, казалось, грозила отовсюду. Как слепа, как неразумна была она, когда не уважала – и не боялась джунглей.Изредка впереди сквозь туман проглядывало каноэ Кана и тут же снова исчезало за очередным поворотом. Генри и его напарник-индеец погружали весла в воду и старались внимательно поглядывать на впереди идущие каноэ, чтобы сразу же заметить сигнал опасности.Первым перемену обстановки заметил Кан. Сделав очередной гребок, он положил весло на дно лодки и сквозь туман посигналил Саре и Генри. И тут до них моментально дошло: странное безветрие и тишина. Первозданный покров реки раздался и появилась игуана, потом исчезла среди бордовых лепестков речных цветов, растущих вдоль болотистых берегов. Кан сидел прямо, будто на страже, он поднял руку и приложил ладонь к уху, сигнализируя Саре и Генри, что что-то услышал. Все пригнулись в напряженном ожидании. Прошло мгновение, и тут…Донесся вздох и плеск одинокого пловца откуда-то из-за полузатопленных деревьев у берега. У Сары сердце остановилось при этом… Она обернулась к Генри и схватила его за руку, а темные глаза пигмея, как могли, вгрызались в туман, вздымающийся от воды… И снова донесся звук – будто ртом хватают воздух… Звук казался таким человеческим, но что-то…Индеец, сидящий на носу каноэ Сары вскочил и завопил: – Бото!Вода рядом с лодкой вскипела, и Сара с восторгом увидела что к лодке всплывает – пуская фонтаны из дыхательного отверстия, выпрыгивая, изогнувшись, над поверхностью воды и снова врезаясь треугольником розового спинного плавники в гладь реки, – волшебный пловец. Снова и снова выныривал он, огибал скучившиеся лодки, бил хвостом, наполнял воздух издевательскими хохочущими звуками…Мармозетка из шляпы Моргана вскарабкалась Саре на плечо и закричала, а девушка почти дотянулась до дельфина, но какого-то дюйма не хватило ей, чтобы коснуться его скользкого бока. Стоило ей убрать руку, как дельфин снова появился и тут же скользнул влажным гладким телом по ее ладони – весь, от длинного бутылкообразного носа до кончика хвоста, – и издал мягкий, удовлетворенный вздох, от которого у девушки волосы встали дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118