Сердце Оливии чуть не выпрыгнуло из груди, когда он, на мгновение, навис над каменистым обрывом. Она осторожно взяла его за руку и попыталась оттащить от края. Майлз выдернул руку.
– Уходи, – пробормотал он пьяным голосом.
– Не уйду, пока ты не отойдешь от обрыва.
Сверкнув глазами и скривив губы, Майлз резко повернулся к ней, сбросив камешки с края обрыва и заставив Оливию отшатнуться.
– Ты что, не понимаешь? – закричал он, и его слова эхом разнеслись по пустынной долине. – У меня больше никого нет. Ни семьи, ни единой души, которую я мог бы назвать своей. Я один, черт побери, я боюсь!
– Один? Я твоя жена. Ты не один.
– Жена? Хочешь знать, что мне моя жена? Она подпись на грошовом клочке бумаги. Она предмет за столом, который подсчитывает бюджет, цифры и проценты, и, без сомнения, складывает дебет с кредитом во сне. Она мученица, посвятившая свою жизнь отцу и сестре, которым наплевать, жива она или нет, но для меня у нее не найдется и минуты.
Одной рукой он схватил ее за руку, а другую просунул в волосы так, что тугой узел рассыпался, и густые пряди прошли сквозь его пальцы и упали ей на спину. Притянув ее ближе – так близко, что она почувствовала сильный запах виски в его дыхании, – Майлз выдавил:
– Она отвергает меня.
Оливия коснулась его лица пальцами. Его боль дала ей силы открыть то, что было у нее на сердце.
– Я не мечтаю ни о ком другом, – ответила она твердо. – Только о тебе.
Он резко рассмеялся и жестче охватил ее за волосы.
– Ты лжешь, – прорычал он.
– Ты. Только ты. Клянусь. Неужели ты настолько слеп, что не видишь этого? Каждый мой шаг, все, что я делаю эти последние пять месяцев, я делаю для тебя, чтобы помочь тебе, чтобы подбодрить, чтобы поддержать тебя. Я люблю Майлза Уорвика. Никакой другой мужчина никогда не владел моим сердцем.
Он оттолкнул ее, лицо его было пугающе злобным.
– Ты смеешься надо мной. Оливия покачала головой.
– Ни за что на свете я бы не стала смеяться над тобой.
– Ты заявляешь, что любишь только меня, однако есть еще Брайан. Ты отказываешься говорить о своем любовнике и о его предательстве. Что за жизнь может быть у нас, что за любовь может быть между нами, если у тебя от меня есть тайны? Почему, черт побери, ты не можешь понять, что твое прошлое больше не имеет для меня значения, Оливия? Все, чего я хочу, – это искренности. Без нее у нас нет будущего.
Неуверенно улыбнувшись, с колотящимся в груди сердцем Оливия шагнула вплотную к мужу и нежно коснулась его жесткой щеки. Наслаждение прокатилось по ней теплой волной. Она вздрогнула.
– Любовь и привязанность значат больше, чем отцовство или материнство. Я мать Брайана, потому что захотела быть ею. И ты тоже стал настоящим отцом Брайану. Отец Брайана – мужчина, способный на безграничную нежность, страстную любовь и сильный гнев. Каждая клеточка его существа дорога мне так же, как и мой сын.
Привстав на цыпочки, она нежно прижалась губами к его губам и задохнулась. Я... понимаю язык его души и тела, ибо мы похожи, мы оба отчаянно желаем будущего и семьи, которой можем быть.
Она снова коснулась его губами, задержавшись у его рта до тех пор, пока не почувствовала, как он задрожал в ответ на ее прикосновения. Она читала в его каре-зеленых глазах муку, ярость, неверие и желание.
– В моем сердце никогда не было другого. И пока я жива, никогда не будет. Я люблю тебя.
– О Боже! – он застонал, словно от боли.
Она поцеловала его со всей силой своей любви, отсекая его слова, погружаясь руками в его густые волосы, как часто делала в мечтах, лежа ночью в пустой кровати и глотая слезы тоски и желания. Она целовала его до тех пор, пока мир вокруг не закружился, и небо, облака, долина не превратились в калейдоскоп цветов, кружащийся вокруг нее и тянущий ее вниз.
Она тянула за собой мужа до тех пор, пока его лицо и плечи не загородили небо, а руки не оказались на ее обнаженной плоти. Они нетерпеливо отбрасывали ее одежды и, казалось, разрывали тело на тысячу частей. В конце концов они оставили от нее не больше чем болезненное, напряженное ощущение долго сдерживаемого желания, отчаянную потребность забыть обо всех глупых страхах, которые не давали ей всецело познать своего мужа. Какими нелепыми казались эти страхи в тот момент, когда его пальцы скользнули в нее и он поцеловал ее сладким от виски ртом. Она отбросила бы осторожность, даже если бы он не был пьян и охвачен страстью к ней, и скорбью по матери, таким сильным было ее желание.
– Люби меня, – выкрикнула она, не в силах больше ждать ни секунды, не обращая внимания на назойливые предостережения мозга.
– Люби меня, – молила она, глядя в его лицо. В его чертах, казалось, была боль, но на губах и в глазах играла улыбка, а руки ласкали ее с такой безграничной нежностью, что хотелось кричать.
И ее тело отозвалось. Глубоко зародившаяся страсть стала мягкой, горячей и тягучей, а страх неизвестного испарился с наплывом желания. Она почти не заметила короткой вспышки боли, когда он погрузил в нее свое тело, но громко вскрикнула в триумфе завершения.
О Боже, наконец-то.
Они лежали среди высокой, колышущейся травы на вершине утеса, и небо было голубой чашей над их головами, их волосы слегка раздувались ветром и легкими, плавными движениями его тела. Как он великолепен! Как красив! Она любит каждую черточку его лица. Она боготворит ощущение его обнаженной кожи на своей гладкой плоти, грубоватые черные волосы, мышцы ягодиц, сжимающихся с каждым погружением. Внезапно она затерялась, как никогда раньше, беспомощная перед этим падением, перед захватывающим течением жидкого пламени, пронзающего ее чресла и выбивающего воздух из легких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82