Своим мужским достоинством. Но она требует какой-то лицемерной клятвы любви, требует для собственного успокоения.
– Мамочка! – неожиданно закричал Брайан вдребезги разбивая напряженную тишину.
Малыш промчался через комнату и, схватив Оливию за руку, неистово потянул.
– Скорее! Идем же! Там внизу сумасшедшая тетя... Оливия нахмурилась.
– Тише! Тебе приснился дурной сон. Ты не должен был вставать с постели...
– Пожалуйста! – повернув к Майлзу свои округлившиеся глазенки, Брайан заявил:
– Там двое дядей держат какую-то сумасшедшую тетю. Они говорят, что они из...
– ...Амершемской частной клиники, – послышался возбужденный голос Салли.
Майлз обернулся. Взволнованное лицо служанки было испачкано мукой, к рукам прилипли комья теста.
– Мальчик прав, – добавила Салли. – С ними какая-то сумасшедшая.
Майлз на секунду закрыл глаза.
– О Боже, – прошептал он, и, выйдя из комнаты, зашагал по коридору, глядя прямо перед собой, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Этого не может быть. Ведь эти ублюдки дали ему срок до пятнадцатого числа.
Приостановившись на верху лестницы, схватившись левой рукой за балюстраду, он заглянул вниз на незваных посетителей, ожидавших внизу. К ним присоединился четвертый, одетый во все черное, с мрачным, похоронным лицом. Вглядываясь сквозь полумрак, человек сказал:
– Мистер Уорвик, полагаю...
– Что, черт возьми, вы здесь делаете?
– Меня зовут Пибоди, Дуайт Пибоди, и я из Амершемской частной лечебницы.
Майлз медленно спускался, переводя взгляд с мрачного Пибоди на двух его ассистентов в белом, и, в конце концов, на обезумевшую старуху, которую они придерживали за руки.
– Майлз, – закричала она. – О, мой дорогой, любимый Майлз. Пожалуйста, помоги мне!
– О Боже. – Тихо ахнула Оливия позади него. – Кто это несчастное создание?
– Моя мать, – прорычал он.
Глава 10
На следующее утро Оливия проснулась и обнаружила, что Майлз покинул Брайтуайт. По словам Салли он уехал на рассвете, взяв с собой кое-что из вещей и не сказав ни слова, куда едет и когда вернется.
Их последний разговор предыдущим вечером был резким и неприятным.
– Она страдает слабоумием. Иногда бывают периоды просветления. Но в остальное время она живет в каком-то воображаемом мире, где разговаривает сама с собой и глядит невидящими глазами в пространство, – объяснил Майлз, пробежав рукой по волосам. – Почему ты так смотришь на меня? – спросил он Оливию.
– Потому что теперь понимаю.
– Понимаешь?
– Почему ты так спешил жениться на мне. Ты думал поехать в Амершем и заплатить долг до того, как они ее выпустят. Но ее отпустили раньше, и теперь ты думаешь, что зря женился. – Плотнее запахнув халат, она уставилась прямо перед собой, пытаясь унять внутреннюю дрожь, от которой стучали зубы. В конце концов, когда муж ничего не ответил, Оливия оставила комнату и стала медленно подниматься по лестнице, остановившись на первой площадке, чтобы успокоить колотящееся сердце и учащенное дыхание, вспоминая, как она заглянула в лицо этой несчастной и узнала эти поразительно знакомые глаза.
А теперь он ушел.
В течение следующих дней она как могла пыталась отвлечь мысли от своего блудного мужа, занимал их домашними делами – отбором персонала, планированием нового бюджета, уплатой старых долгов. Известие о женитьбе Майлза явно разлетелось на крыльях ветра, ибо в течение недели ей нанесли визит несколько личностей довольно сомнительной репутации.
Среди них были месье Сидней и Лоренс. Вид их обоих не внушал Оливии доверия. У Сиднея были поросячьи, близко посаженные глазки. Лоренс имел черты бульдога: глаза навыкате, приплюснутый нос и обвислые щеки. Они были почти лысыми.
– Мы надеялись потолковать с Кембаллом, – заявил мистер Сидней с оттенком раздражения, которое лишь подчеркивало его и без того напыщенное поведение.
– Воистину так, – выпалил мистер Лоренс. – Я не для того тащился на этом проклятом поезде от самого Лондона, чтобы быть принятым женщиной, которая ничего не смыслит ни в делах, ни в деньгах, ни в тонкостях честной игры. Не в обиду вам будь сказано, мадам.
Оливия не мигая смотрела на Лоренса до тех пор, пока он не заерзал на стуле и нервно задвигал своими бревноподобными ногами. Затем они заявили, что Уорвик должен им в общей сумме две с половиной тысячи фунтов.
– Может, да... а, может, и нет, – ответила Оливия с терпеливой, но недоверчивой улыбкой. – Но вы не предъявляете мне никаких доказательств. Не думаете же вы, что я заплачу по расписке, которая может существовать, а может и нет. Это было бы не слишком разумно, не так ли?
Они сошлись на пяти сотнях каждому.
Следующим был лейтенант Брертон. Он объяснил, как проиграл крупную сумму Майлзу и его «бесчестным приспешникам». Потом лейтенант предъявил клубные поручительства вместе с письменными показаниями свидетелей, которые при этом присутствовали.
– Я должен получить удовлетворение, мадам, – завил он. – Надеюсь, вы понимаете.
– Понимаю, – ответила она более мягким голосом чем тот, которым говорила с Сиднеем и Лоренсом. -Тысяча фунтов – значительная потеря для такого молодого человека, как вы. Уверена, ваше годовое жалование не превышает этой суммы.
Он кивнул и продолжал смотреть прямо перед собой.
– И я подозреваю, что если вы не оплатите ваши расписки в клубе, то будете вынуждены просить отца о помощи.
Его кадык заходил вверх-вниз, но он даже не моргнул.
– Мой отец умер. Я буду вынужден говорить с матерью...
– И, конечно, ваша матушка будет убита горем, узнав, что ее сын лишился денег при таких обстоятельствах. Это, возможно, поставит ее собственное финансовое положение под угрозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82