«– Грязное индейское отродье!
– Папа, я не хочу, чтобы он разговаривал с моими гостями! Иначе я вообще не стану их приглашать!
– Если он хочет научиться ездить на лошади, то пусть катается со своими проклятыми индейцами, а не со мной. Хотя он там скорее научится есть лошадей, чем ездить на них!»
Как прекрасно он до сих пор все это помнит! Самыми счастливыми днями в жизни Блэза были те, которые ему разрешалось проводить вместе с дедушкой. Раскрыв рот, он слушал рассказы друзей деда – крепких стариков, всю жизнь проживших в горах. Иногда это были небылицы, иногда нет. Маленький Блэз обнаружил, что у него есть двое дядей, которые предпочли жить с апачами и сами стали до мозга костей индейцами. Благодаря им Блэз узнал привычки и обычаи апачей, познакомился с индейскими мальчиками-ровесниками и прошел те же испытания, что и они. Вот там он действительно приобрел кое-какие навыки, а вовсе не в тех школах и академиях, где его учили быть джентльменом.
Со временем Блэз также научился выдавать себя за другого. Для всех он был слабовольным, пустым денди и при необходимости даже трусом. Но иногда – мог убивать с улыбкой на устах. В Европе, куда Блэз, вызвав этим неописуемую ярость и презрение своего отца, отправился изучать искусства, даже самые завзятые, бесшабашные дуэлянты старались обходить его стороной.
– Вы знаете: Давенанту на все наплевать! – говорил один его английский друг. – Он стоит и улыбается дьявольской улыбкой, всем своим видом показывая, что ему все равно, кто будет убит – вы или он!
Но то была Европа. И когда Блэз, мечтавший о свободе, встретился там с пламенными националистами и революционерами, он стал заниматься не только искусством. Он верил тогда и продолжал верить сейчас, что нет большей несправедливости, чем рабство – порабощение человеческого тела, ума и мятежного духа. Недопустимо владеть человеком, как лошадью или собакой, и обращаться с ним даже хуже, чем с любимым животным, – отрицая его право на чувства и эмоции, не говоря уже о способности рационально мыслить.
Примерно к двадцати пяти годам Блэз объехал почти все европейские страны, а также многие экзотические места. Индия, Шанхай, Ява, Египет…
– Старик, тебе это не покажется несколько… ну, скучным? Я имею в виду – если ты вернешься к спокойной, респектабельной жизни в своей старой усадьбе? Или ты заболел золотой лихорадкой? Знаешь, бедная маленькая Саманта будет положительно потрясена! Не говоря уже о Франсине и…
Хотя виконт Новелл говорил все это совершенно серьезно, его приятель разразился смехом:
– Черт побери! Прошу прощения, Пел, но ты так забавно сказал о возвращении к спокойной и – как еще? – респектабельной жизни. Я, мой друг, можно сказать, паршивая овца в стаде! – Улыбка Давенанта показалась его приятелю более похожей на оскал тигра. – Но конечно, я ни за что на свете не пропущу свадьбу своей дорогой сводной сестры! – ворчливо добавил Блэз.
Именно тогда Блэз Давенант и вошел в «высший свет» Натчеза, а потом Чарлстона, Саванны и даже Ричмонда, штат Виргиния.
Он переспал со своей сводной сестрой во время ее брачной ночи, пока ее муж валялся мертвецки пьяный в своей гардеробной. В Чарлстоне он приобрел репутацию дуэлянта и обеспечил себе пропуск в самые лучшие гостиные этого аристократического города тем, что вызвал на дуэль (и убил) человека, который считался лучшим стрелком в четырех штатах. Этот так называемый джентльмен сделал оскорбительное замечание относительно «французишек и выходцев из Техаса».
Вскоре после этого инцидента Блейз (как он теперь стал себя называть) впервые встретился с мисс Чэрити Виндхэм. Потом судьба снова их столкнула, а затем он уже сам искал ее общества – когда через несколько месяцев вернулся в Чарлстон из Техаса. Тогда все и началось – его участие в работе «Подземной железной дороги» и его нынешнее назначение специальным агентом по западным и юго-западным территориям с подчинением лично президенту Линкольну.
Подобно Мари-Клэр с ее чувственным бормотанием и нежными руками, которая все пытается вернуть ему боевую готовность, Блейз стал слишком большим прагматиком. У него есть более важные дела, чем думать о лживой ведьме с распущенными волосами, которая заслужила все, что с ней может случиться. И если она не моргнув глазом обрела сразу двух мужей – то это ее проблема, а не его! Слава Богу, она ушла из его жизни, а с этого момента он постарается изгнать ее и из своих мыслей.
Глава 28
Тиканье часов снова и снова отдается в ее голове, как те слова, что она должна выучить и повторять, повторять, пока не сможет все сказать правильно… Зыбкая граница отделяет боль от наслаждения – или это «наслаждение» на самом деле всего лишь облегчение после того, как кончается боль? Как бы то ни было, она усвоила то, чему ее учили. Тристе всегда говорили, что она хороший студент, который все хватает на лету.
После того самого первого «урока» Фернандо решил оставить ее для себя. Так что единственное удовольствие, которое получал от Тристы Нордстрем, – это возможность избивать ее, когда на то было соответствующее указание, или по собственной инициативе унижать ее как-нибудь по-другому.
Теперь наконец все это кончилось. Триста объявлена «излечившейся» от всех душевных заболеваний, которыми якобы страдала, когда была помещена в так называемый «Закрытый частный санаторий для умалишенных». Она излечилась от всего: от былого упрямства, былой самонадеянности и от всех своих иллюзий.
Триста произнесла свое тщательно отрепетированное «покаяние» перед двумя надутыми самозваными врачами, которые управляли этим заведением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99