Служанка слабо улыбнулась, признавая неуклюжесть такой выдумки. Лиз ободряюще улыбнулась ей, продолжая сражаться с бретельками, кружевами, подвязками и радуясь, что, отправившись в бесформенном черном одеянии, не надела корсет. От корсета было бы трудно избавиться, и от него на коже некоторое время оставались бы следы.
– Мои нервы почти съели мое скудное мужество. Я была уверена, что его светлость прочитает правду на моем лице, поэтому я схватила тонкую фарфоровую чашу – ту, в которой вы держите разные мелочи на вашем туалетном столике. Я сказала ему, что не хотела будить свою бедную госпожу, когда после мучительного дня она наконец заснула.
Облако мягкого белого батиста опустилось на Лиз, в то время как последние аксессуары упали на пол. Она продела руки в рукава, манжеты которых, так же как и вырез, были отделаны изящными вышитыми воланами.
– Конечно, – продолжала Анни, – герцог хотел знать, где вы спите, чтобы отнести вас в постель.
Лиз не услышала угрозы в этом сообщении, ее глаза мягко затуманились. Душу, сжатую холодом поражения, которое она потерпела этим вечером, согрело известие о том, что Грэй хотел позаботиться о своей больной жене. Даже посреди лихорадочной спешки в этот затруднительный момент перспектива быть отнесенной им наверх напомнила Лиз об их предыдущей ночи. Вчера утром, по возвращении из охотничьего домика Хейтона, она гадала, придет ли он к ней или призовет ее к себе. На самом же деле он отнес ее, крепко прижав к груди, к себе в комнату, где ее ждал страстный прием его огромной постели.
– В общем, – добавила Анни, прерывая волнующие видения напоминанием об их отчаянном теперешнем положении, – когда он сказал это, знаете, я так вздрогнула, что уронила фарфоровую чашу. Не нарочно, но я воспользовалась грохотом, чтобы удержать его от поисков того, кого нельзя найти. Сказала ему, что ему незачем беспокоиться, потому что моя неуклюжесть наверняка разбудила вас.
Анни завязала крошечный бантик на шее хозяйки.
– Вы едва успели, потому что это было несколько минут назад. Я заверила герцога, что пойду скажу вам о его возвращении.
Лиз задержалась еще на секунду, проверяя, чтобы складки тонкого материала были на месте, прежде чем направилась к двери… широко распахнувшейся двери.
– Лилибет, ты лучше себя чувствуешь? – спросил Грэй тихо, в низких, бархатных нотках его голоса звучало беспокойство. Известие о болезни жены потрясло его и вызвало неприятные воспоминания и страх, что несчастливое прошлое повторяется. Он готов был поклясться, что Лилибет не подвержена той же слабости, что Камелия. Он не мог вынести мысли о том, что его огненная, безудержно страстная девственница подобно хрупкой Камелии начнет болеть и угасать так скоро после свадьбы. Но он отказывался думать о возможности похожего страшного конца.
Молясь, чтобы юбка Анни и тени, отбрасываемые ею, скрыли небрежно сброшенную в кучу одежду в самой неподходящей для этого комнате, Лиз бросилась в протянутые к ней руки Грэя.
– Ты замерзла. – Он крепко обнял ее, бросая укоризненный взгляд на Анни. – Тебе не следовало позволять спать здесь.
– Нет, Грэй, не сердись на Анни. – Подняв голову, Лиз так невинно улыбнулась Грэю, что он заподозрил бы что – нибудь, если бы не был так взволнован. – Она знает, как плохо я сегодня чувствовала себя, и я уверена, она действовала из лучших побуждений.
Лиз спрятала озорную улыбку в алом бархате халата своего обожаемого мужа. Она слышала, как сильно и слишком быстро бьется его сердце.
Неужели он что-то подозревает? Неужели он сердится на нее?
– Ты сердит на меня за то, что я заснула здесь, внизу? – Она потерлась щекой о широкую грудь прямо над этим громким пульсирующим звуком.
– Сердит на тебя? С какой стати? – Грэй был изумлен, его редко кающаяся жена казалась искренне испуганной, что вызвала его недовольство. Он отстранился и посмотрел в ее лицо, увидев, что она нервно покусывает нежную нижнюю губу. – Нет, по правде говоря, я испугался за твое здоровье.
Лиз вдруг вспомнила первую жену, которая была такой хрупкой и часто болела.
– Не беспокойся обо мне, Грэй. Я здорова, как полагается любой крепкой американской девушке.
Ее охватило чувство вины. Она использовала то же постыдное притворство, которое разыграл перед ней отец, и причинила боль мужчине, которого любила.
– Это была обычная головная боль, и она прошла после того, как я поспала. – Ее живая улыбка сменилась притворной гримасой сожаления. – В самом деле, я так бодро себя чувствую, что часы, в которые я не смогу заснуть снова, будут моей единственной проблемой.
Ее энергичное заявление о хорошем здоровье настолько успокоило Грэя, что в ответ на ее последнее утверждение на его губах появилась хитрая улыбка.
– Проблема со сном? Посмотрим, может, я помогу тебе скоротать эти ночные часы и облегчить засыпание?
Грэй подхватил жену на руки и, к удовольствию служанки, унес ее из людской в свою спальню. Там ярко горел недавно разведенный огонь, но не так горячо и не так ярко, как костер наслаждения, который он и его прелестная подруга разожгли, и он вспыхивал снова и снова на протяжении оставшихся ночных часов.
В час ближе к рассвету, чем к полночи, передняя дверь роскошного особняка отворилась, впуская весьма странную пару, которую никому бы в голову не пришло подпускать даже близко к такому прекрасному жилью.
– Давай сюда, Кроха Том, – прошипел плотный мужчина, толкая мальчика лет десяти. – И не дерзи джентам, не то я позабочусь, чтобы ты пожалел об этом. Ты и твой брат тоже.
Кроха Том серьезно кивнул, уставясь на бесстрастного человека в безупречном костюме дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92