Отчаявшись, она рухнула на подушки. За холодной корректностью Джона скрывалось прежнее недоверие. Возможно, пройдут целые годы, прежде чем она сумеет его переубедить. По щекам Кэти потекли слезы и вскоре залили все ее лицо. Вернувшись в каюту, Марта в ужасе всплеснула руками, а потом насилу заставила свою подопечную вытереть глаза и выпить чашечку горячего укрепляющего чая. После этого она посоветовала девушке часок-другой соснуть, и Кэти, к своему собственному удивлению, так и сделала. С этого дня Марта бдительно следила за тем, чтобы в присутствии Джона Кэти не оставалась в каюте одна. К неимоверному раздражению Кэти, роль сторожа, которую взяла на себя старушка, казалось, вполне успокаивала самого Джона. Видя, что она попала в безвыходную ситуацию, Кэти неохотно смирилась с тем, что ей придется отложить решающий разговор на будущее. Как только родится ребенок… Эти слова звучали у нее в голове, словно хор из греческой трагедии. Она твердо поклялась, что, как только родится ребенок, она выяснит отношения с Джоном, как бы он ни стремился этого избежать. Она будет гнать и травить его, словно барсука, неутомимо и беспощадно, покуда, выбившись из сил перед ее напором, он не склонится к тому, чтобы признать истину. На ее щеках появились ямочки от позабавившей ее мысли. Кэти знала по опыту, что у нее были кое-какие способы, чтобы заставить Джона выслушать и поверить. Она не будет слишком щепетильна в их использовании… как только родится ребенок.
Кэти с удовольствием обнаружила, что, по крайней мере, Петер-шэм был не так упрям, как его хозяин. Постепенно, невидимыми для невооруженного глаза шажками, ее отношения со стариком вернулись к той теплой доверительности, которую прервали солдаты, взявшие штурмом Лас-Пальмас. Он нянчился с девушкой не менее усердно, чем Марта, выговаривая ей за плохой аппетит или же за дурное расположение духа.
Марта воспринимала эту странную дружбу неоднозначно. По ее понятиям, даже тот мужчина, который просто входил в спальню к леди, не будучи ее супругом, вел себя неприлично, а что уж говорить, если он просиживал около ее постели часами. Но если капитан Хейл не видел в этом никакого вреда, то и самой Марте было не с руки возражать. Она очень хорошо знала, что старичок и мухи не обидит, и к тому же никто лучше него не мог как следует встряхнуть Кэти, выведя ее из депрессии. Взвесив все доводы за и против, Марта решила, что она должна запастись терпением и позволить Петершэму сновать по каюте ради блага своей подопечной.
От внимания Кэти не укрылась растущая ревность Марты, но те крохи информации, которые перепадали ей от бесед с Петершэмом, были столь интригующи, что она бы не дала Марте лишить себя его общества. Так, например, она узнала от старика, что они держали
курс на Южную Каролину благодаря внезапной капитанской причуде. Пока мастер Джон сидел в Ньюгейтской тюрьме, ими было получено известие, что старый мистер Хейл умер, оставив Вудхэм и все свое имущество сыну. Когда Петершэм сообщил об этом Джону, лицо капитана на несколько минут превратилось в застывшую маску, а затем он коротко приказал приготовить «Маргариту» к переходу через Атлантику. «Настало время, — процитировал Петершэм своего хозяина, — вернуться домой».
Гарри заходил ее повидать только один раз, и то с видимой неохотой. Кэти предположила, что он боится ревности Джона. Она с огорчением думала, что молодому человеку не было нужды беспокоиться. Далекий от любых проявлений ревности, Джон с холодным безразличием воспринял весть о визите Гарри.
Петершэм разыскал в трюме штуку хорошего шерстяного сукна, и Марта наконец-то смогла прилично одеться. Кэти на правах прикованной к постели больной снова довольствовалась ночными сорочками Джона. Если вид ее тела, тонущего в складках белого полотна, и вызывал у Джона какие-то теплые воспоминания, он не выдавал их ничем, кроме едва уловимого блеска за опущенными ресницами. Кэти казалось, что единственный интерес, который он теперь в ней находил, был сосредоточен на судьбе их будущего ребенка.
Спустя три недели после отплытия с борта «Маргариты» стал виден берег канадской провинции Новая Шотландия. С этого дня корабль Джона взял курс вдоль североамериканского побережья, и они уже не отдалялись от суши более чем на милю. Кэти рвалась хоть одним глазком посмотреть на показавшуюся землю, но ей не разрешили покинуть постель. И хотя сам Джон вызвался сопровождать ее на палубу, Марта категорически запретила эту затею и после энергичного препирательства со своей подопечной окончательно настояла на своем.
«Маргарита» углублялась все дальше на юг, и погода становилась теплее. В соответствии с расчетами, произведенными Кэти и Мартой, ребенок должен был появиться на свет третьего марта. Джон сказал им, что они встанут на якорь в Чарльстоне в середине февраля. Его навигационные вычисления, как всегда, были безупречны.
Когда «Маргарита» бросила якорь в гавани Чарльстона, Кэти все-таки настояла на том, чтобы ей разрешили подняться на палубу. Она заявила, что хочет увидеть свой новый дом и увидит его, даже
если ей придется выбираться из постели ползком. На этот раз мнение Джона победило возражения Марты, и он, плотно укутав девушку в одеяло, подхватил ее на руки. Кэти крепко обняла его шею, втайне наслаждаясь ощущением близости мускулистого мужского тела. Совсем скоро, размышляла Кэти, она опять сможет применить свои женские чары, для того чтобы убедить его в своей невиновности. А пока ей придется мириться с тем, что он держит ее на руках с холодноватым безразличием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106